Я ничего не скрываю, в мире зарегистрировано только шесть случаев, когда опухоль исчезла, а реципиент ассимилировал новую защитную систему. Точнее, система дружественно отнеслась к реципиенту.
Разумеется, единица больше нуля, а шесть больше пяти.
Я не хотел бы лишать вас надежды и, если у вас есть деньги на пересадку, отправляйтесь в путь. Через месяц будет поздно.
Останется только возможность паллиативного вмешательства.
То есть смягчения болевого синдрома.
Мне очень жаль.
* * *
Она стояла перед мольбертом и смотрела на себя, а Роман обнимал ее сзади за талию: неплохой бы мог получиться снимок, будь рядом фотограф. Петр, например.
— Это я, — констатировала она.
— Это — ты.
— Я сразу догадалась, что это ты, — сказала Юлия.
Она старалась забыть о том, что не стоит произносить таких слов, необходимо уважать себя, пусть мужчина постарается, пусть знает, что надо побороться, легких путей нет, легкой добыче — грош цена.
И Юлия прибавила:
— Я тебя люблю.
— А я тебя, принцесса, — сказал Роман, и она почувствовала приятную теплоту внизу живота.
— Хочу заняться любовью. — Впервые в жизни она взяла инициативу в свои руки.
— Как здорово, и я тоже, — прошептал Роман.
* * *
Когда дыхание у Баси выровнялось, Роза тихонько поднялась и направилась в ванную. Она бережно сняла душ с крепления и положила его на дно ванны, потом осторожно включила воду, стараясь не шуметь. Она подождет, пока ванна наполнится теплой водой, и войдет в нее как в живительный поток, как в Ганг, как в Стикс, и, может быть, все будет о'кей.
* * *
Она не должна была разговаривать с Юлией так. Ведь никогда не знаешь наверняка, что сделал истинно правильный выбор. Поди проверь, хорош ли во всех отношениях твой избранник, доставит ли радость новая работа, правильно ли ты воспитал детей, верное ли принял решение?
Об этом узнаешь с течением времени.
Позже.
Бывает, что и никогда.
Юлия — взрослая девушка, но в удачу верит, словно наивный ребенок. А жизнь несет с собой разочарования, и надо всегда быть готовой к этому. Тогда будет не так больно. Тогда можно сказать: я это предвидела. Я знала. Я ожидала. Можно притвориться, что ничего не случилось.
А может быть, надо рассчитывать на лучшее? Бросаться в жизнь как в огонь — вдруг на этот раз не обожжет, а согреет — или как в омут — нет, меня не затянет под воду, зато охладит пыл…
Юлия занялась собой, и мне пора.
Работа. Это самое главное в жизни.
А на втором месте после работы — отдых.
Воскресенье — священный день. Как же без него?
А что случится, если взять да и уехать в отпуск?
В Египет. Увидеть пирамиды. Пока здоровье позволяет.
А не покажется ли это смешным — одинокая женщина рядом со сфинксом?
Свободная профессия. Она всегда мечтала о свободной профессии, вот и пошла в переводчики. Сидит в одиночестве дома и работает, обложившись словарями, один на один с книгой, голосом которой (ведь не своим же) она говорит, перенося фразу за фразой на экран компьютера.
Она несчастна? Вот уж нет. Она и не надеялась стать счастливой. День за днем она выполняет свои обязанности, встает утром, завтракает, спускается в магазин за покупками — и за работу. Потом она готовит обед (вроде бы не только для себя, но и для кого-то еще). Ест она всегда за столом и не читает при этом, хотя ей так нравится читать за едой. «Оставаясь один, веди себя так, будто у тебя уважаемый гость», — гласит китайская пословица. Она нашла применение восточной мудрости.
Только почему бы, собственно, и не почитать за едой? Зачем отказывать себе в маленьких радостях? А чтобы не опуститься, чтобы отличать еду от поста, работу от безделья, день от ночи, утро от вечера.
Она еще не старая.
Целая жизнь перед ней.
Интересно, что скажет Юлия, если мать соберется за границу?
* * *
Песчинки колебались у нее перед глазами. Ощущение, что она под водой, отсутствовало напрочь. Над ней, мягко колыхаясь на волнах, темнела лодка. Она вытянула руки, крепко ухватилась за борт и принялась раскачивать лодку. «Я вас немного покачаю», — крикнула она, но пассажиры лодки ее не услышали. Изо рта вырвались маленькие пузырьки и понеслись вверх, навстречу свету. Раскачивать лодку оказалось на удивление легко, откуда только взялась сила. Но она понимала: один человек не в состоянии перевернуть такую большую посудину, тем более из-под воды, и все сильнее притягивала и отталкивала борт. Девушки в лодке начали кричать. «Забавно, что я их слышу, а они меня — нет», — подумала она. Песчинки шевелились в воде, отрывались от дна, плясали в странном танце и опускались обратно. Вот и суденышко опустилось вместе с ними, мягко и спокойно, она и не заметила. Находящиеся внутри люди пытались выбраться, и она встревожилась: они, конечно, выкарабкаются, станут кричать, приставать с упреками, что она потянула их за собой. Поэтому она отплыла подальше и, выставив из-под воды только лицо, посмотрела, что они делают. Люди уже были на берегу, далеко, почти на горизонте, и все же она разглядела живых угрей у них в руках.
«Иди к нам, поможешь убить их», — манили ее. Беспокойство нарастало, и тогда они подняли угрей высоко и со всей силы стали бить их о камни. Угри извивались, истекали кровью, не хотели умирать. Она не могла смотреть на дикое зрелище, нырнула поглубже и поплыла под водой, дальше и дальше. Вода потеряла прозрачность, помутнела, берег был неизвестно где, со дна поднимались водоросли, липли к ней ледяными плетями и разлагались. Их место занимали новые, вода сгущалась, плыть становилось все труднее. Ей хотелось на поверхность, если не к берегу, то хотя бы к солнцу, но она не представляла, где верх, а где низ, где дно, а где солнце со всем его блеском, ее окутал мрак, темень затыкала рот, и она осознала, что уже не выплывет…
Она вдохнула. Легкие наполнились воздухом, не водой. Черный кот, свернувшись в клубок, лежал рядом с ней, почти касаясь подбородка, ее нос уткнулся в мягкую шерстку. Кот последнее время как-то похудел, надо бы пригласить ветеринара, завтра она обязательно займется этим, впереди у нее завтрашний день.
* * *
Бася стояла перед дверью своей квартиры и нажимала на кнопку звонка. Любопытная соседка из пятнадцатой высунула в щель голову и сразу же закрыла дверь. Послышались шаги Петра и звук снимаемой цепочки.
Дурачок, неужели он подумал, что она могла бы войти к нему потихоньку, как к себе домой! Даже цепочку заложил, чтобы жена не просочилась! Ну и пусть. Тем лучше.
— Заходи, прошу.
Вот оно, успел приготовить большие и маленькие коробки. Торопится. Суд завтра, а жена может убираться на все четыре стороны хоть сию минуту. А чего она ждала? Что он падет к ее ногам, попросит прощения и все останется по-старому? Он даже не попытался ничего объяснить. Да и что здесь объяснять?
