— Они невероятно упрямы, — продолжил Мейзер. — Но я смогу с ними справиться.
Он отвернулся от вскрытого мозга. Ему было трудно сосредоточиться. Внизу, на операционном столе, что-то шло не так. Хлестнул фонтан крови, медсестры забегали. Мейзер закрыл глаза, пытаясь добиться ясности в мыслях.
Когда он открыл глаза, они с Уивер стояли на потрескавшейся красной земле под тропическим солнцем. Вокруг них толпились воины инков при всех своих воинских регалиях. Они выстроились лицом к гранитному зиккурату. Поющие священники тащили четверку пленных по склону к подножию зиккурата. Над головами воинов возвышался обсидиановый алтарь, к которому привязали пленников.
Четверо жрецов приставили ножи к груди четырех жертв.
— О чем я говорил? — спросил Мейзер.
Уивер стояла задрав подбородок и наблюдала за процедурой. На лице ее не дрогнул ни один мускул, она даже ни разу не моргнула.
— Так вот, — продолжил Мейзер. — Большая часть записей их бреда свидетельствует, что когда-то они были одной семьей. Они чувствуют, что если смогут осознать это, то смогут и пережить. Потому они рационализируют свою регрессию и избегают конфронтации с их текущим положением в жизни.
— Но Мейзер! Они все умерли психами! И твое лечение только погружает их глубже и глубже. Ты не думаешь, что гораздо проще было бы этим троим вновь воплотиться? Тогда они смогут во всем разобраться.
Мейзер нетерпеливо махнул рукой.
— Нет, нет и нет! Это старый подход. Давно отброшенный. Он совершенно не годится. Моя Штормовая система значительно лучше.
Уивер погладила Мейзера по щеке и заглянула ему в глаза.
— Знаешь, когда я смотрю на тебя, мне просто хочется плакать, — призналась она.
Они стояли на краю бамбуковой рощи лицом к широкой зеленой реке, их овевал влажный ветер Малайзии. Звезды светили и отражалась в воде. Древесные лягушки квакали в зарослях лиан, по берегу реки теснились заросли мангровой чащи.
Уивер взяла его за руку и повела по тропинке сквозь джунгли. Впереди на поляне горел большой костер, искры от него улетали в темное небо. Они подошли к лужайке, где вокруг костра танцевали обнаженные женщины, двигающиеся под звуки медленной, незнакомой Мейзеру мелодии.
— Ты все еще продолжаешь все здесь менять? — лениво спросил он.
Они сели на бамбуковый коврик и любовались танцем.
— А ты как? — спросил Уивер. — Все продолжаешь перебрасывать своих пациентов из одного тела майи в другое? Какую цель ты ставишь перед собой? Как это может им помочь?
— Если ты будешь оскорблять меня, — официальным тоном ответил Мейзер, — то на этом я закончу нашу дискуссию.
Отблески костра сверкнули в глазах Уивер.
— Ты мог бы, по крайней мере, представиться им.
— Я не желаю быть пристрастным. Мне лучше работается, когда я сохраняю дистанцию.
Уивер поморщилась, все еще стараясь сдержаться.
— Знаешь, иногда мне хочется просто расплющить тебе голову камнем. И как только я умудрилась в свое время выйти за тебя?
— Ну, это было так давно. Ты и я просто придерживаемся разных взглядов на то, как можно исцелять пациентов.
— Исцелять? — прошипела Уивер, неожиданно увеличиваясь в размерах. — Исцелять? — повторила она, вставая и возвышаясь над ним как башня среди чистого неба с сияющими на нем звездами, обнаженная и освещенная светом горящего костра. — Ты называешь это целителъством?
Мейзер сорвал с себя лабораторный халат и швырнул его в папоротники, будто боксер, готовящийся к бою.
— Они еще не готовы! — заорал он на Уивер. — Я не могу этого позволить! Я еще с ними не закончил! Я как раз на грани перелома в состоянии!
— Ты как раз на грани преступления, — ответила ему гигантесса.
— Тогда убей меня! — вскричал он. — Или у тебя кишка тонка? Ну так пошли тогда Спайкер. Спайкер для того и предназначена. Она живет ради убийства!
Огонь костра взметнулся вверх и на мгновение ослепил Мейзера. Когда он смог вновь сфокусировать взгляд, то обнаружил, что стоит на канате, натянутом под куполом цирка, в свете слепящих прожекторов. Клоуны и всадники, сидящие на слонах, наблюдали за ним снизу. Толпа смотрела затаив дыхание.
Уивер вела его, поддерживая сзади, прижав спиной к своей груди и шепча на ухо:
— Ты очень, очень старый ангел! — говорила она. — Ты просто переутомился на работе. Ты слишком долго находишься здесь, среди потерянных душ этого сумасшедшего дома. Ты сам просто стал немного сумасшедшим, Мейзер. И ты слишком горд, чтобы позвать нас на помощь. Ты называешь себя целителем?
Ты считаешь, что сохраняешь дистанцию по отношению к этим заблудшим душам? К тем, кого ты забросил в ад белой пустыни? Заблуждаешься! Это ты заразился от них. Ты стал таким же! Превратился в чудовище! Но я все равно люблю тебя, я всегда любила чудовищ. И именно потому ты позволишь мне забрать этих троих из твоего сумасшедшего дома. Потому что ты тоже любишь меня. Потому что все мужчины любят меня. И также потому, что ты знаешь, что нельзя загонять людские души как лошадей. Ты загнал свою тройку, Мейзер. Им пора отдохнуть. Отдай их мне. Я пущу их мирно попастись.
— Возможно, — согласился Мейзер, — что я ошибаюсь. Но я просто… Я просто не могу…
Внезапно оказалось, что они стоят лицом к лицу на поверхности Луны. Острые тени, слабая гравитация и полная тишина. Хотя доктор Мейзер был ангелом, он, однако, привык дышать, а также иметь вес. Уивер специально поставила его в неловкое положение. Ладно, неважно. Он дал свой ответ, и это его окончательное решение.
Уивер вновь заговорила с ним. Хотя ее голос был беззвучным, Мейзер прекрасно его слышал.
— Если ты не можешь, тогда мы тебя заставим. Твое время истекло. Хотя ты ангел-хранитель Алекса, но я охраняю Еву. Ты превысил свои полномочия. Ты отдашь нам твоих пленников. Тебе дается одна ночь на размышления. Я буду здесь завтра. Прими ванну.
Кривая улыбка скользнула по губам Мейзера. На одно мимолетное мгновение они с Уивер оказались лежащими рядом под лоскутным одеялом на широкой постели с белой бахромой, их головы, повернутые друг к другу, утопали в пышных подушках.
А потом она ушла. Мейзер остался сидеть один в своем опустевшем кабинете.
Три мертвых экрана мониторов стояли на полке у входной двери. На центральном экране вдруг вновь появилось изображение. Бронтозавр, старуха и джип среди бескрайних песков. Голова бронтозавра наклонена, один глаз устремлен прямо на видеокамеру. Женщина в возбуждении мечется у джипа. Похоже, что-то объясняет.
Они стоят внутри экрана, глядя на кабинет Мейзера, который только что описала им Наоми. Бронтозавр наклоняет свою голову к женщине. Та кивает. Единственный звук, что доносится из монитора, — это низкий протяжный гул.
