Аркадиус не мог сдержать любопытства:
— Как вышло, что о столь чтимой орденом мученице известно так мало?
— Ее мощи пропали. Кто-то похитил их вместе с саркофагом, в котором были скрыты ответы на все вопросы. Из глубины веков до нас дошла одна-единственная легенда, адепты ордена передавали ее из поколения в поколение. Легенда гласит, что Святая была дочерью знатного феодала. Молва о ее красоте и добром сердце облетела весь свет. Когда девушка гуляла в окрестностях замка в сопровождении одной лишь служанки, ее окружали толпы нищих, а она не только раздавала подаяние, но врачевала их наложением рук. Ей было под силу исцелить любой недуг, даже проказу и безумие. Говорили, одного взгляда на светлый лик Святой довольно, чтобы излечиться. Отец не смел перечить воли своей дочери. Все склонялись перед силой ее доброты. То была самая благородная душа из всех, кто когда-либо приходил на эту землю. Обездоленные стекались в замок Святой, чтобы получить кров, еду и поддержку. Все, за что она бралась, становилось шедевром. Святая вышивала, рисовала и пела, как настоящий ангел. Ей было всего шестнадцать лет, но, несмотря на молодость, она снискала всеобщее уважение. Арс Амантис ценили в ней то, что было основой их веры: любовь и талант.
— И что же с ней стало?
— Ее убили. Долгое время считалось, что Святую побили камнями, но недавно выяснилось, что она умерла во время изнасилования.
— Откуда это известно?
— В такой глухой ночной час, Аркадиус, я, кажется, могу позволить себе быть откровенным. — Ювелир огляделся и понизил голос, словно их могли подслушивать. — Я принадлежу к Арс Амантис.
— Ты хочешь сказать, что Арс Амантис до сих пор существуют?
— Конечно, орден уже не тот, что прежде. Печально осознавать, однако наше братство, как и все вокруг, подвержено влиянию времени. Среди нас есть люди недостойные, но наши принципы не позволяют от них избавиться.
Аркадиус весь обратился в слух.
— Где их искать?
— Среди толпы.
— Поразительно!
— И тем не менее это правда. Ты удивился бы, узнав, какие разные люди состоят в ордене. Нас по-прежнему объединяет любовь к искусству; в этом смысле мы действительно братья. Но зависть и ненависть разъедают орден изнутри. Потому для нас так важно вернуться к истокам. Отыскать тело и саркофаг Святой и узнать ее тайну. Говорят, она может исцелять даже после смерти.
— Тело могли похитить для продажи, — предположил Аркадиус. — В конце концов, это реликвия. Трафик мощей существует до сих пор.
— Тебе что-нибудь известно?
— В моем кругу постоянно циркулируют слухи о какой-нибудь дароносице или костях святого.
Ювелир посмотрел на старого приятеля другими глазами. Антиквар мог оказаться полезен.
— Ты должен пойти со мной на наше следующее собрание, — решил ювелир. — Я скажу, что ты один из наших; брат из южной провинции. Что скажешь?
Аркадиус с радостью согласился. О большем нельзя было и мечтать. Уж теперь-то он сумеет помочь Maзарин.
— Я непременно приду.
— Тебе понадобится плащ. Впрочем, в этом вопросе можно положиться на мою жену; ты бы видел, как она вышивает. Предоставь это мне, дружище.
45
О Саре уже давно не было вестей. Пакт о ненападении, которому они с Кадисом следовали все эти годы, запрещал докучать друг другу, однако на этот раз молчание жены непростительно затянулось, и художник забеспокоился — уж не случилось ли с ней чего?
Он позвонил Энни в Нью-Йорк, и та несказанно удивилась, узнав, что Сара до сих пор не появилась и Париже. Нет. Энни понятия не имела, где ее искать. Мобильный Сары не отвечал, почтовый ящик был переполнен. Никто о ней ничего не слышал.
Уловив тревогу Кадиса, Энни попыталась его успокоить, заявив, что Сара не раз высказывала желание на время исчезнуть. Наверняка живет сейчас в каком-нибудь забытом богом племени и готовит очередной сногсшибательный репортаж.
— Не беспокойся, Кадис. Я уверена, с ней все в полном порядке. Нам, женщинам, иногда бывает полезно сменить обстановку. Между прочим, это ты ее довел... Бесстыдник!
— Энни, если что-нибудь узнаешь, сразу звони мне; только, пожалуйста, не говори Саре, что я ее разыскивал.
— Я не знаю, что там у вас происходит, да и не хочу знать, но позволь сказать тебе одну вещь: в любом случае разводиться вам не стоит — вы слишком много пережили вместе.
Кадис не стал пускаться в объяснения — все равно Энни его не поймет. Теперь, когда Сары не было рядом и он обрел полную свободу, ему хотелось одного: каждый вечер, словно влюбленному юнцу, бегать на свидания с девушкой, вернувшей его к жизни. Платоническая любовь, какой еще не видел свет! Он не узнавал самого себя.
Наблюдая, как Кадис пытается пририсовать своей модели ноги, Мазарин не выдержала и расхохоталась.
— Брось. Дай, я попробую. Ноги твое слабое место. История с той цыганкой слишком глубоко тебя травмировала.
— Возможно, я действительно не могу рисовать ноги... Зато я могу их ласкать.
— Что правда, то правда.
Кадис поднес к ступне своей ученицы самую тонкую кисточку и принялся щекотать ее между пальцев.
— Почему ты не захотела встретиться вчера вечером, малышка?
Ласки мешали девушке сосредоточиться.
— У меня была...
— Что было?
Кисть ласкала и дразнила.
— Ответь мне, Мазарин.
Кунья кисточка была такой мягкой... Мазарин никак не могла собраться с мыслями.
— ...одна встреча.
— С ним?
— Возможно.
Кадис резко убрал кисть, и девушка поняла, что он рассержен.
— Зачем ты это делаешь, Мазарин?— Я нужна тебе лишь для того, чтобы писать. А ему...
— Для секса?
— Об этом... я говорить не буду.
— Даже не думай. Ты моя.
— Могла бы стать твоей, но ты не хочешь.
— Ты еще не знаешь, на что я способен.
— Ты мне угрожаешь?
— Я люблю тебя. Пожалуйста, Мазарин...
— Не думай, что я буду ждать вечно.
— Я не могу запретить тебе встречаться с другим, но от одной мысли, что он тебя обнимает, во мне все кипит от ярости. Не надо разжигать во мне ревность.
— А как быть со мной? По-твоему, я не ревную?
— Оставим это. Такой разговор добром не кончится.
— Снова пытаешься разделить два мира? Ладно, профессор. Предупреждаю. Сегодня... мы опять никуда не пойдем.
— Разумеется, нет. Ты останешься здесь и закончишь эти полотна. — Он указал на расстеленные на полу холсты.
