На зимних каникулах мы съездили на мою родину. Я так давно не бывала там зимой! Стоит нерушимая тишина, таинственно поблескивает мохнатый иней, осыпаясь с деревьев от легких порывов ветра. Снег приятно поскрипывает, словно напевает под ногами, когда я выхожу в сад. Все вокруг прислушивается к этой мелодии. Пар от моего дыхания клубится и оседает на воротнике мелкими кристалликами. Я вслушиваюсь в зимнюю мелодию села. Где-то скрипнула калитка, звякнуло ведро, замычала корова. Над хатами в синее небо струйками поднимается седой дым. Все вокруг искрится, сияет мириадами блесток. Мне хочется дойти до берега, где в немом сне замерли мои подружки-вербы, укутанные белым пуховым одеялом, но ноги по колено увязают в сугробах.
– Сестрички мои, – говорю я им, – не буду тревожить ваш сон. Увидимся летом!..
… января 1965 г
Отец сейчас работает в колхозной конюшне.
– Марийка, не хочешь завтра прийти ко мне на конюшню?
– А что там интересного?
– У Грома и Молнии родился жеребенок
– Правда?! – я даже всплеснула руками. – На это стоит посмотреть!
Утром я проснулась рано.
– А где папа? – спрашиваю у матери.
– Побежал к жеребенку, не дождался тебя. А ты бы лучше лишний часок поспала.
– Нет-нет! Я к нему, – говорю я и вскакиваю с постели.
Наспех выпиваю чашку молока, надеваю мамины валенки и спешу на конюшню.
Там стоит специфический запах навоза, смешанный с запахами сена и овса.
– Проснулась, Марийка? – ласково улыбается отец. – Вот это – наш Гром.
Подхожу ближе. Гром втягивает ноздрями воздух, оскаливает зубы и негромко ржет.
– Красавец, а не конь, – говорю я и протягиваю ему кусочек сахару, который успела прихватить из дому.
Гром, могучий и норовистый жеребец, косится, но все же берет сахар с руки, легко касаясь теплыми губами моей ладони.
– А где же Молния?
Кобыла тревожно бьет копытами по деревянному настилу стойла. Протягиваю и ей кусочек сахару. Она осторожно, одними губами, принимает угощение. Новорожденный жеребенок уже стоит, его тонкие ножки дрожат. Они такие длинные и красивые, словно выточены из красного дерева, отшлифованного до блеска умелым мастером.
– Какой красавец! – восхищаюсь я.
– Не красавец, а красавица, – поправляет отец.
– А как ее зовут?
– Я решил, что ты сама должна назвать жеребенка.
– У нее такая теплая звездочка на лбу, пусть будет Звездочкой.
– Неплохо, – говорит отец и подкладывает сена Молнии.
Она снова начинает беспокойно бить копытом возле желоба.
– Зачем она это делает? – спрашиваю отца.
– Потому что стала матерью и тревожится за жеребенка.
– Ну, тогда я домой. Пусть немного успокоится, а то молоко пропадет.
– Иди, доченька, иди к матери. Она скучает, когда тебя нет рядом.
Иду домой, а вокруг такая красота, будто я попала в сказочную страну. Солнце уже поднялось над снегами, и его лучи, падая вниз, дробятся на мелкие брызги. От этого все вокруг заблестело, засияло, заискрилось розовым, голубым и густо-синим. Дышу свежим морозным воздухом и не могу надышаться.
… марта 1965 г
Черный день в моей жизни – умерла мама.
Мама, мамочка, родненькая моя мамулечка! Моя любимая, моя самая-самая лучшая! Я хочу найти самые лучшие слова в нашем языке, чтобы сказать их тебе. И нахожу: любимая, милая, ласковая, дорогая… Повторяю их без конца, но ты уже ничего не слышишь…
