Сэра медленно разорвала письмо Джерри сначала вдоль, потом – поперек, а потом на мелкие клочки. Их она подбросила в воздух и следила, как они медленно, словно снежинки, опускаются на пол.
– Бедный старина Джерри! – сказала она. И, метнув искоса быстрый взгляд на Энн, добавила:
– Тебе ведь, мама, не безразлично, что со мной будет?
– Сэра! Опомнись, что ты такое городишь!
– Ах, прости, ради Бога, я все твержу одно и то же.
Все потому, что мной иногда овладевает какая-то оторопь. Ощущение такое, будто я попала в снежную Сурю и никак не могу из нее выбраться… Очень странное чувство. Все и вся кругом изменилось… И ты, мама, стала другой.
– Ну что за чушь ты Мелешь, родная! Ой; мне надо бежать!
– Да, пора. А тебе очень хочется туда пойти?
– Я, видишь ли, давно хотела посмотреть фрески Кита Элиота.
– Понимаю. – Сэра помолчала. – А знаешь, я думаю, что увлечена Лоуренсом больше, чем сама это осознаю.
– Весьма возможно, – уже на ходу легко согласилась Энн. – Но все равно – не торопись. До свидания, моя радость, я бегу.
И за Энн захлопнулась входная дверь.
В гостиную с подносом в руках вошла Эдит убрать бокалы.
Сэра поставила на проигрыватель пластинку и с меланхолической улыбкой вслушивалась в песню Поля Робсона:[20]
«Тоскую я, как без мамы малыш».
– Ну и песенки вам нравятся! – сказала Эдит. – Уши бы мои не слышали!
– А я люблю ее.
– О вкусах не спорят. – И, сердито хмыкнув, она проворчала:
– Ну почему так трудно стряхивать пепел в пепельницу? По всей комнате понасыпали.
– Для ковра полезно!
– Завсегда так говорили, да только глупости это. А почему вы, мисс Сэра, разбросали клочки бумаги по полу, когда в углу стоит корзина для бумаг?
– Извини, Эдит. Я как-то не подумала. Я разорвала мое прошлое и хотела сделать это торжественно.
– Скажете тоже, ваше прошлое! – хихикнула Эдит. Но, пристально взглянув на лицо Сэры, ласково спросила:
– Случилось что, голубка моя?
– Страшного – ничего. Просто я собираюсь выйти замуж, Эдит.
– Спеху-то нет! Подождите, пока явится мистер Суженый!
– По-моему, не так уж важно, за кого выходишь. Так иди иначе, все равно попадешь впросак.
– Что-то вы такое говорите, мисс Сэра! Может, случилось что?
– Я не могу больше здесь жить! – исступленно выкрикнула Сэра.
– А что здесь плохого, хотела бы я знать?
– Не знаю. Все изменилось. Ты не знаешь, Эдит, почему?
– Взрослая вы стали, вот что, – с необычайной для нее мягкостью сказала Эдит.
– И все дело в этом?
– А кто его знает, может, и в этом.
Уже повернувшись к двери с подносом в руках, Эдит вдруг опять поставила его на стол, а сама приблизилась к Сэре. И стала нежно гладить ее темноволосую голову, как делала много лет назад в детской, приговаривая:
– Ну, ну, голубушка моя, все обойдется.
Сэра неожиданно воспряла духом, вскочила, обхватила Эдит вокруг талии и закружила в вальсе.
– Выхожу замуж, выхожу замуж, Эдит! Ну чем плохо? Выхожу за мистера Стина. Он богат как Крез, красив как Аполлон. Ну не везет ли мне?
Эдит вырывалась из ее рук, ворча:
– То одно, то другое, да кто вас, мисс Сэра, разберет?
– Видно, я немного не в себе, Эдит. Ты придешь на. свадьбу – я куплю тебе новое красивое платье, хочешь – алого бархата.
– Так что ж это будет – свадьба или коронация?
Сэра поставила поднос на руки Эдит и подтолкнула ее к двери.
– Иди, иди, родная, и не ворчи.
Эдит, недоуменно качая головой, вышла за дверь.
А Сэра повернула обратно в комнату, бросилась в большое кресло и внезапно расплакалась. И плакала долго-долго.
А пластинка подошла к концу, и меланхоличный низкий голос снова пропел: «Тоскую я, как без мамы дитя – я один, и далек мой дом».
Книга третья
Глава 1
Эдит двигалась по кухне медленными, скованными шагами. В последнее время ее все чаще донимали, как она выражалась, «ревматизмы», что отнюдь не улучшало ее характер. Тем не менее она продолжала упорно отказываться от посторонней помощи в работе по дому.
Лишь одной женщине, которую Эдит презрительно называла «эта миссис Хоппер», разрешалось раз в неделю приходить и кое-что делать под бдительным оком Эдит, остальных же она отвергала с решимостью, не предвещавшей ничего хорошего дерзкой, осмелившейся вторгнуться в священные пределы владений Эдит.
– Я со своими делами и сама управлюсь, – твердила она. И продолжала единолично хозяйничать с мученическим видом и все более кислой миной. Вдобавок у нее появилась привычка целыми днями бормотать что-то себе под нос.
Так было и сегодня.
– Заказывать молоко к ленчу – надо же придумать такое! Молоко следует приносить к завтраку – самое для него время. И кто приносит-то? Молодые наглецы в белых халатах, ходят и свистят на ходу. Похожи на врачей-недоучек…
Звук отпираемого замка прервал этот нескончаемый поток.
– Ну, сейчас начнется, – пробормотала Эдит и быстро ополоснула миску под струей воды.
Голос Энн позвал:
– Эдит!
Она тщательно обтерла руки бумажным полотенцем.
– Эдит! Эдит!
– Иду, иду, мэм.
– Эдит!
Эдит подняла брови, опустила углы рта и вышла из кухни в коридор, а оттуда в гостиную, где миссис Прентис разбирала счета и письма.
Заслышав ее шаги, Энн обернулась.
– Ты звонила дейм Лоре?
– А как же.
– Ты сказала ей, что она нужна мне срочно, что мне необходимо ее увидеть? Она обещала прийти?
– Обещала тут же приехать.
– А почему же ее нет? – сердито спросила Энн.
– Да ведь я звонила только двадцать минут назад. Сразу, как вы ушли.
– А мне кажется, что прошел целый час. Чего ж она не едет?
Эдит перешла на успокаивающий тон:
– Мало ли что может случиться в дороге. А волноваться вам ни к чему.
– Ты сказала, что я нездорова?
