Через полчаса борттехник Ф. услышал в коридоре крик.
— А вот кому книгу! Меняю книгу! — кричал Милый.
Борттехник выглянул.
— Что у тебя?
— Да вот фигня какая-то — про казака Микеля Анджелу.
Посмотрев на книгу в руках Милого, борттехник, не раздумывая, сказал:
— Меняю твоего казака на «Бомбу для председателя» Семенова. Про старого, но еще бодрого Штирлица.
Милый согласился. Борттехник вручил ему ненужного Семенова и взамен получил толстенный том Ирвинга Стоуна «Муки и радости» — про Микеланджело.
4
Пара высаживает спецназ в районе боя. Пока ведущий, высадив группу, забирает раненых, ведомый борт № 10 работает по духовской позиции. Заходя на второй круг, экипаж ведомого наблюдает, как борттехник ведущего, прапорщик по прозвищу Киса, бежит вверх по склону, на вершину. Там, на переднем крае, растянувшись в цепь, лежат бойцы. Киса взбегает на вершину, нагибается, спрашивает что-то у лежащего солдата. Разгибается, идет к следующему, опять спрашивает, идет дальше.
— Что он делает? — изумленно говорит командир. — Его же сейчас снимут!
Он разворачивает вертолет на месте и обрушивает на соседнюю горушку, где засели духи, оставшиеся НУРСы. Борттехник Ф. помогает пулеметным огнем.
Тем временем, неспешно пройдя всю цепь, прапорщик разочарованно разводит руками и возвращается на борт.
Дома прапорщика Кису спросили, зачем он расхаживал под огнем противника в полный рост.
— Та под каким таким огнем? — удивился Киса. — Сигаретку хотел стрельнуть, а солдатики все некурящие оказались!
5
Как-то вечером борттехник Ф. рассказывает соседям по комнате о своем сегодняшнем вылете.
— Мало того, что у нас кончились НУРСы, у меня еще и пулемет заклинило — я у правака два карандаша сломал, выковыривая перекошенный патрон. А духи все долбят и долбят. Я кричу командиру — пора, мол, удочки сматывать…
Тут борттехника Ф. перебивает борттехник М.
— А вы что, удочки с собой брали? — с интересом спрашивает он.
— Да, Феликс, — отвечает после паузы лейтенант Ф. — Спиннинги, блин…
И, когда в комнате утихает хохот, продолжает рассказ…
БАБЫ В ЭФИРЕ
Звено «Ми-8» и пара «Ми-24» идут из Шинданда на точку возле Даулатабада — помочь фарахрудскому спецназу в операции. Стая летит на пределе, соблюдая режим радиомолчания. Вдруг в эфире раздается противный женский голос речевого информатора РИ-65 (в народе — Риты):
— Борт 23456, не убраны шасси.
Это означает, что одна из «двадцатьчетверок» забыла убрать шасси. У «Ми-8» шасси не убираются.
— Ну что вы, тихо не можете… — с досадой говорит Пыль. — Посмотрите друг на друга — у кого там лапы висят?
— У нас убраны? — шутит капитан Т.
— Убрал, командир, — шутит борттехник Ф.
«Двадцатьчетверки» коротко докладывают, что у них все в порядке, видимо, произошло ложное срабатывание.
— Врут «мессера», — комментирует Т.
Через несколько минут в эфир снова выходит чья-то Рита:
— Борт 32654, повышена температура масла в главном редукторе.
Названный номер — заводской, и он ни о чем не говорит экипажам. Единственный способ определить, чей речевой информатор выдал информацию в эфир, — посмотреть на стрелку датчика.
— Вы сговорились, что ли? — спрашивает Пыль. — Доложитесь, у кого там масло кипит…
— Посмотри, как у нас? — говорит командир.
Борттехник Ф. смотрит на датчик главного редуктора и видит, что температура масла запредельная — стрелка уже в красной зоне. (Скорее всего, догадывается борттехник, лопатки охлаждающего вентилятора стоят в зимнем положении — ведь предшественники летали на потолке, где всегда холодно.) Он знает, что до посадки осталось несколько минут, поэтому говорит:
— У нас в порядке, командир!
— Значит, опять «мессера»!
Все по очереди докладывают, что температура масла в норме. Пыль, раздраженная срывом радиомолчания, советует:
— Ну, так разберитесь там со своими бабами!
ДУРНАЯ ПРИМЕТА
Педантичный и правильный капитан К. имел среди борттехников репутацию несчастливого летчика. В том смысле, что почти каждый полет с ним обязательно протекал напряженно, с неприятными эксцессами самого разного характера. Поэтому, когда вечером борттехник Ф. узнал, что завтра ему предстоит полет с капитаном К., он, конечно же, расстроился. Но поделать ничего было нельзя — не заявлять же, что капитан К. — летающая дурная примета, причем не для себя, а для других членов экипажа.
Утром борттехник Ф. проспал. Его разбудил капитан К. Он застал спящего борттехника врасплох, войдя в комнату в полном снаряжении, сияя румянцем умытого лица.
— Ты что лежишь? Нам же борт еще опробовать нужно, — сказал он.
— Да я уже опробовал, — угрюмо пошутил, поднимаясь с кровати, борттехник.
— Когда? — удивился К.
— Вчера вечером, — продолжил шутку борттехник.
(Необходимое пояснение: пробный запуск двигателей с целью проверки работы всех систем вертолета производится в день вылета. Само собой, на пробном запуске должны присутствовать все три члена экипажа, но обычно хватало командира и борттехника.)
Капитан К. ушел. Борттехник, позавтракав, взял оружие и пошел на свой борт на опробование. В ожидании экипажа он улегся на лавку в салоне и задремал. Через час прибежал капитан К. и полез в кабину с криком «полетели».
— А опробование? — удивился борттехник.
— Ты же сказал, что опробовал! — еще больше удивился К.
— Ну, е-мое! — сказал борттехник. — Когда и как? Я бы, конечно, с удовольствием, но один не имею права.
— Действительно, — растерянно сказал К. — Так это была шутка? Ну и шутки у тебя, я даже поверил. Тогда сейчас быстро опробуем, пока пассажиры не подъехали…
Рейс был почтовым. По пути в Турагунди пара села на площадку 101-го полка, дислоцированного перед Гератом. Выключили двигатели, ждали, когда привезут секретную почту. Наконец, почту подвезли. Офицер с портфелем занял свое место в салоне ведущего. Там уже сидел почтальон из Шинданда с тремя бумажными мешками писем.
Экипаж в кабине, запуск двигателей. Борттехник Ф. нажал кнопку вспомогательного турбоагрегата АИ-9В (в народе — «аишка»). Сзади в хвостовой балке раздался громкий щелчок, но дальнейшего нарастающего воя не последовало. После нескольких секунд нештатной тишины капитан К. предположил:
— Аишка сгорела?
Борттехник пожал плечами.
— Ты масло давно проверял? — спросил командир.
