Полк выходил из района боевых действий, туда, где высоко в горах была вертолётная площадка, с которой вертушки забирали пехоту.
Разведрота шла скорым шагом. Сзади маленький таджик-переводчик Шура Сафаров подгонял ослика с вещами командира разведроты и начальника разведки полка. Ослик шёл неохотно, и поэтому мы оторвались от Шуры Сафарова. Когда дошли до вертолётной площадки, то заняли круговую оборону и поджидали отставших. Время шло, а Шуры всё не было видно.
Вертушки забирали одну роту за другой.
Командиры встревожились, и послали разведгруппу на поиски Шуры.
Достаточно далеко мы отошли от вертолётной площадки, и увидели Шуру Сафарова сидящего на корточках, и смотрящего вниз. Когда подошли поближе, то увидели ослика лежащего на дне глубокого ущелья и вещи наших командиров.
Шура сказал, что ослик сорвался, а он боялся оставить вещи без присмотра.
Ущелье было глубоким, около 40 метров и очень обрывистым. Верёвки у нас не было, и мы цепляясь за скалы, полезли вниз.
Отвязали вещи и вместе с ними полезли наверх. Вещи были не тяжёлые, но видно офицерам было приятно, что их тащит ослик.
Скорым шагом добежали до вертолётной площадки, и узнали печальную новость, что вертушек больше не будет. Разведрота и рота пехотинцев будут выходить своим ходом.
Пехота решила вернуться и выйти вдоль реки по ущелью. Проход был удобный, но опасный, потому что была большая вероятность нарваться на мины. Командиры разведчики выбрали путь по скалам. Тяжело. Опасно, но меньше вероятность попасть на минные поля. Дело было к 15–00 и надо торопиться, потому что путь предстоял долгий, тяжёлый и опасный.
Идти приходилось быстрым шагом, иногда переходя на бег. Через три часа гонок «сдох» приданный сапёр, он с трудом вставал после короткого привала и вскоре стал жаловаться, на то, что ему нестерпимо тяжело, и он очень устал.
Он был дембелем — весенником, и в нормальной армии был бы уже давно дома, но в Афганистане дембеля уходили в августе. Его вещмешок отдали мне, а так же поручили подгонять его.
Слева от нас, вдалеке за скалами, в районе реки, прогремел взрыв, через некоторое время другой. По полковой связи мы узнали, что пехота зашла на минные поля. Сапёру оторвало стопы, пробовали уйти вбок и обойти мины, но опять подрыв. Отошли с ранеными и остались на ночлег.
Я знал этих сапёров, потому что прожил с ними пол года в одной палатке, до того как попал в разведроту. Один из них был Коля — башкир, совершенно безобидный парень моего призыва, а другой — говнистый дембель по кличке «Полковник». Кличку он придумал себе сам, и требовал, чтобы все остальные обращались к нему: «Товарищ, Полковник!». Колю, он всегда подставлял, и заставлял идти первым, чтобы в случае чего он наступил на мину.
Но Бог правду видит.
Коля мину перешагнул, а «Полковник» на неё наступил.
Между тем дедок действительно выбился из сил, и уже тащить автомат ему было невмоготу. Деды передали его автомат другому разведчику, и порекомендовали мне быть с ним пожёстче, и тут же показали как. Они орали на него, и влепили несколько увесистых пощёчин, а так же пару бодрых пинков, давая понять, что никто его жалеть и убеждать не будет.
Командиры взвинтили темп, и дедок уже шатался из последних сил, стараясь куда-нибудь сесть, но я чётко следил за этим моментом и вовремя наносил удар с носка по пятой точке.
Если ему удавалось сесть, то хватал его за воротник гимнастёрки и рывком поднимал на ноги и тащил по тропе. Он скулил, ныл и плакал, а самое тяжёлое было впереди.
Уже солнце перевалило через хребет, когда мы вышли к каскаду водопадов спускающихся в узкую долину, разрезанную горной рекой. Высота скал над долиной была очень большой, причём несколько участков были совершенно отвесными. В последних лучах заходящего солнца эта картина выглядела впечатляюще и угрожающе.
Стремительно потемнело.
В место нашего спуска артиллеристы с брони бросали осветительные ракеты, и пока они горели мы торопливо бежали, когда ракеты гасли, то садились или медленно передвигались. Отвесные скалы преодолевали следующим образом, в полной темноте, спускался «Христос» — отчаянный и ловкий дед. Он снизу светил фонариком и подсказывал спускающимся, за что держаться и куда наступить.
В такой суматохе трудно уследить за людьми, и установили строгую последовательность в цепочке. Каждый следил за тем, кто впереди, а кто сзади, и по команде контролировал наличие отсутствия. Если кого-то не было на месте, то его выкрикивали, и он отзывался и становился на своё место.
Ракеты бросали уже несколько часов, и промежуток между залпами, был всё больше и больше. На броне знали, к какому кишлаку мы должны выйти и направили туда бронетехнику, чтобы на свет их фар мы ориентировались.
В месте выхода бронетехники вспыхнула перестрелка, видимо наши спугнули духов, устроившихся на ночлежку. Мы уже видели свет фар, освещающий верхушки дувалов, и побежали к кишлаку.
В это время застрадал Пашка Ульянов из Подмосковья, он умолял остановиться, чтобы он мог сходить по-большому, но ротный накричал на него, чтобы терпел пока не выйдем к своим.
Вот перед нами горная река.
На другом берегу кишлак, за которым нас ждёт броня.
Время искать переправу, нет.
Кто-то прыгает в ледяную воду в полной темноте, и преодолевая мощный горный поток, переходит на ту сторону. За ним, по одному стали прыгать все остальные.
Помню, ротный тогда, каждому бойцу подавал руку и помогал взобраться на крутой берег.
Когда подходили к кишлаку, то около нас метрах в 20-ти, выскочили отстреливающиеся духи. Их было человек 10, а нас чуть больше 20. Мы наставили автоматы друг на друга, готовые выстрелить в любой момент. Деды закрыли собой командира разведроты. Ротный приказал: «Не стрелять, пускай уходят!».
И духи тоже сказали что-то друг другу, и ушли прочь, растаяв в темноте, а мы, повернувшись к ним спиной, ушли в кишлак. Духи, даже отойдя на приличное расстояние, не пустили очередь вдогонку.
Всё-таки и враги соблюдают молчаливую договорённость.
Как только вошли в кишлак, то Пашка Ульянов сразу заныл.
— Ну что с тобой — спросил его ротный.
— Стыдно, но я наделал прямо в штаны.
— Ну, чего уж теперь, давай выгребай!
Совершенно не было сил, чтобы поржать над этой ситуацией.
Бедный Пашка чуть-чуть не дотерпел.
Пашка присел в сторонке, и выгреб говно из обделанных штанов.
Удушливый запах свежего дерьма вернул всех к реальности, и в разведчиках проснулось чувство юмора, и посыпались комментарии по этому поводу.
Мы пошли дальше.
Пройдя по узким улочкам, подошли к бронетехнике.
В свете фар ротный подошёл к оцеплению, и о чем-то переговорил с офицерами.
