ГЛАВА 16
Русская дорога
Лаврентий Палыч подобрал фуражку и снова запрокинул голову. Метров тридцать — тридцать пять?
Машина действительно поражала воображение — но только габаритами. Нет, в самом деле: тонкой воздушной красоты земных самолётов в ней не было ни грамма, утюг утюгом. Грубые тяжёлые формы, вызывающе прямоугольные обводы и выступы. Челнок выглядел… некрасивым.
Сам Берия всегда сознавал себя прирождённым технарём и с технарями общался постоянно: танкостроители, оружейники, авиаконструкторы — проще было назвать отрасль промышленности, к которой он не имел бы отношения. Он хорошо знал, как трепетно те же авиаторы относятся к внешней красоте проектируемых самолётов, как вылизывают каждую деталь их облика. Это ни в малейшей степени не было прихотью: закинуть в небо можно и топор — но как закинуть его быстрее, выше, сильнее всех? Так вот и добивались повышения лётных качеств, защищённости, надёжности и простоты эксплуатации — в самолёте, как в человеке, должно быть прекрасно всё. С древних греков повелось: что уродливо, то неправильно.
Челнок союзников выглядел так, словно его создателям было наплевать и на красоту, и на лётные качества машины. С древними греками они тоже, судя по всему, знакомства не водили. Конечно, привлекательность — понятие субъективное, хотя и «Тень», и переданные изображения «Палача» производили впечатление опасного, хищного, надменного — но неоспоримого изящества. А вот этот транспортный корабль, который союзники справедливо именовали «Титаном», был откровенно уродлив и — всем нутром чувствовал Берия — летать не должен.
Аэродинамика — штука объективная, её не обманешь.
Хотя можно попытаться сломать грубой силой.
Профессор Тихонравов, рассматривая изображения «Титана», высказался по этому поводу вполне определённо:
— В безвоздушном пространстве об аэродинамике говорить, как вы понимаете, не приходится. Другое дело — в атмосфере, но для атмосферы эта машина не то что не предназначена…
— Если «не предназначена», то что? — поторопил его Берия несколько более резко, чем намеревался. Нарком торопился в Балашиху, затем предстояло тяжёлое совещание: было необходимо согласовать действия осназа и регулярных частей РККА, чтоб в горячке эвакуационной операции не постреляли друг друга — война, всякое случается. Но, кроме него, сейчас лиц с достаточным уровнем допуска — и достаточным уровнем понимания — не было, приходилось распределять время буквально по минутам.
Ракетчик, видимо, почувствовал напряжение, но истолковал его по-своему.
— Нет, товарищ Берия, судя по заявленным характеристикам, летать эта машина, несомненно, будет. Только сопротивление воздуха она, вы знаете, преодолевает не за счёт аэродинамической формы, а исключительно грубой силой. И в воздухе держится примерно так же.
— Настолько мощные ракетные двигатели? — предположил нарком.
— Мощные, — согласился Тихонравов, — только не ракетные.
— Пропеллеров нет, крыльев нет — остаётся ракета, разве нет?
Профессор покачал головой:
— Исключено. Сравните заявленный объём груза с геометрическими размерами аппарата.
Берия быстро прикинул в уме значения. Выходило, что топливо в челноке должно занимать в несколько раз меньше места, чем в современных самолётах.
— …А ракетный двигатель должен быть намного прожорливее, — закончил он вслух, задумчиво разглядывая знакомые рисунки.
Учёный разложил листы в ряд:
— Совершенно верно. Потому что самолёт отталкивается от воздуха — от внешней среды, а ракета только от того, что несёт с собой. Но в данном случае запас топлива явно и заведомо недостаточный, а форма корпуса, как вы видите, исключает планерный принцип создания аэродинамической подъёмной силы.
Он вздохнул, тупым концом карандаша обводя особо уродливые элементы конструкции на изображениях.
— И как же он летает? — спросил прагматичный Берия.
— Тут вариантов два плюс один. Нулевой: мы чего-то не понимаем.
— Мы всегда чего-нибудь не понимаем, — заметил Лаврентий Палыч.
— Верно, — с очень серьёзным видом кивнул Тихонравов, — поэтому данный вариант имеет место по умолчанию и на дальнейшие рассуждения влияния не оказывает. Поэтому переходим к варианту первому: товарищи гости научились свёртывать пространство.
— Это как? — изумился нарком, забывая даже кинуть взгляд на часы. Разговор с ракетчиком приобретал неожиданную значимость: обеспечить Красную Армию такими «титанами» — да это же!.. Если, конечно, товарищ профессор знает, как сворачивать это самое пространство.
— Не знаю, товарищ Берия, — честно ответил профессор. — Есть такая математическая теория, которая гласит, что каждая точка нашего мира одновременно вмещает в себя неограниченное количество других точек, нам не видимых и не доступных. Топливо можно заранее в эти параллельные точки как бы положить, а потом — по мере надобности — как бы доставать. Но я этот вариант отвергаю в силу его откровенной фантастичности.
