С этими словами паяц воткнул в землю игрушечную саблю, отмечая место барьера. Дело происходило на лесной поляне, окутанной туманной предрассветной дымкой. По обе стороны, у деревьев, темнели силуэты достоинств и недостатков. Петя продолжал растерянно оправдываться.
— Послушайте, что вы ко мне пристали? Я же сказал, все вышло случайно.
— Случайно?! — взвизгнул джокер. — Вы дали полный ход на мину случайно? Вы намеревались взорвать меня, себя и всех этих господ случайно?!
— Я хотел сказать, что сделал это не подумавши и теперь раскаиваюсь. Не знаю, как это вообще могло случится, черт дернул…
Джокер сделал вдруг круглые глаза, изменился в лице, в ужасе отступил и, схватившись за горло, не в силах совладать с накатившей на него волной возмущения, прошептал словно в удушье:
— Стреляться… на смерть… с двух шагов… сию минуту…
Уже смирившись с тем, что дуэли не избежать и полагаясь только на чудесное, как обычно, избавление, Петя грустно промолвил:
— Если вы хотите по правилам, то у меня нет секунданта.
Достоинства и недостатки зашептались, но никто не вышел. Джокер заявил, что раз так, то он немедленно пристрелит противника без всяких секундантов, и поднял тяжелый музейный пистолет.
Тут лейтенант Яблочкин решил вмешаться. Петю Огонькова он узнал по фотографии, которую разослали сегодня днем по всем отделениям милиции.
— Одну минуту, граждане. — Он вышел он на поляну и встал рядом с Петей. — Что здесь происходит? Почему мальчика обижаете?
— А, бросьте, Яблочкин, — отмахнулся джокер. — Что вы во сне можете сделать? Но если уж вы здесь, соблаговолите быть секундантом этого молодого нахала, осмелившегося оскорбить меня дважды самым ужасным образом.
— И чего такого ужасного?
— А вот у него и спросите, — отвернулся бретер.
Яблочкин обратился к Пете:
— Послушай, мальчик, это тебя разыскивают родители?
— Меня… Это все из-за них, особенно из-за этого, — Петя кивнул на джокера, и тот немедленно выкрикнул: «Третье оскорбление, господа, посту заметить, третье оскорбление!» — Товарищ милиционер, — продолжал Петя, — они во что-то свое играют, а я у них вроде как фишка. Я даже не знаю как играть, а если проиграю, то останусь маленьким навсегда!
— А разве ты маленький? — удивился Яблочкин. — Для твоего возраста…
— Конечно маленький! Три с половиной сантиметра, я специально мерил по линейке. Сейчас вы во сне и тоже маленький, поэтому не замечаете.
— Хм… — Яблочкин растерялся, не зная, что сказать. — Во сне оно конечно… А ты говоришь, эти граждане тебя домой не пускают?
— Домой пускают. Они меня вообще не держат. Только я домой таким не хочу возвращаться. Вот если выиграю и снова буду большим, тогда вернусь.
— А что за игра — спортивная или азартная?
— Спортивная, тоже скажете. Еще какая азартная. Только я ее не понимаю. Следят за мной, а потом вдруг показывают счет, будто я проиграл.
— И сколько же всего будет… раундов?
— Говорят, что всего десять, а я уже три очка всухую проигрываю.
— Не факт! — отчеканил молоток с того края поляны, где стояли достоинства. — Три-один!
— Ничего не понимаю, — сказал Петя. — похоже, что четвертый я выиграл. Только когда это случилось?..
Солнце появилось из-за деревьев и осветило поляну. «Пора!» — сказал джокер, и к Пете приблизился секундант — толстая, одетая во фрак, улыбающаяся крыса. В лапах она держала раскрытый ящичек, где в красном бархатном ложе утопал дуэльный пистолет. Петя обреченно протянул руку.
— Погодите! — воскликнул вдруг Яблочкин. — Погодите, несовершеннолетнему не положено, я буду сам стреляться вместо него!
И Яблочкин выхватил из кобуры свой табельный пистолет системы Макарова.
Джокер пожал плечами, пробормотал «как вам угодно», отвернулся, взвел курок, сказал негромко «в таком случае начнем» — и неожиданно, с разворота выпалил без команды в Яблочкина.
Тяжелая литая пуля просвистела мимо уха, и Яблочкин, пораженный таким диким коварством, выстрелил навскидку прямо в грудь паяцу.
Тот ахнул, схватился за простреленное место, побледнел, заходил, закачался из стороны в сторону и прошептал синеющими губами, укоризненно глядя в глаза своему противнику:
— Я убит, это конец…
Петя и Яблочкин в страхе переглянулись.
Умирающего, но все еще держащегося на ногах шута скрючило и носило кругами. Неожиданно он остановился и стал деловито шарить у себя за пазухой, после чего извлек сплющенную пулю и болтающийся на цепочке медальон.
— Справедливость восторжествовала! — воскликнул он с пафосом. — Неправедная пуля ударилась в охранный медальон моей покойной бабушки! — в голосе добавилась слеза, — Спасибо тебе, бабушка!..
Он разрыдался и отошел, а Яблочкин в полной растерянности убрал пистолет в кобуру.
— Не обращайте внимания, это он придуривается, — сказал Петя. — Спасибо, что вступились.
— Не за что, служба такая. Хочешь, будем на ты?
— Хочу, — с готовностью ответил Петя. Ему теперь очень не хватало такого правильного, хорошего друга.
— Ты зови меня, если еще что-нибудь такое приснится. И вообще, просто так.
— Спасибо.
Они пожали друг другу руки, и все исчезло.
8
Маленький командос. — Первое проникновение. — Второе проникновение. — Спецэффекты
Петя открыл глаза от звона в ушах. Часы в пустом выставочном зале гремели дружинами и били четыре часа утра. Он проспал всего только полчаса, но сон в конце концов оказался приятным и радостным, а рука все еще была теплой от дружеского рукопожатия. Теперь нужно было готовиться к приему гостей.
Тренированными движениями он раздвинул приклеенный жевачкой к внутреннем стороне батареи коробок и спрыгнул на пол. Снял прицепленное к поясу снаряжение — моток веревки, которую заменяла шелковая нить, и два отточенных крюка, изготовленных из кусочков скрепки. При помощи этих крюков, надеваемых на запястья, Петя мог карабкаться по шторам или другой податливой поверхности не хуже кошки. Эти же крюки можно было использовать как якорь, прицепив к веревке и забросив на любой иначе не доступный предмет.
По веревке можно было забраться или спуститься куда угодно, в течение дня у Пети было достаточно времени для того, чтобы потренироваться в лазании по самым различным поверхностям. Это оказалось делом тем более легким, что на него, как мы знаем, действовали совсем другие физические законы, то есть соотношение его веса и мускульной силы были совсем иные, нежели у обыкновенного, большого человека.
За спиной у него появился сшитый из капрона рюкзачок, набитый разными полезными вещами.
