Напевая, словно птица, Тони весело сбежал по витой лесенке — и наткнулся на невысокую зеленоглазую женщину в голубом кимоно. Женщина была симпатичная, но Тони отреагировал на нее странно — выпучил глаза и начал часто-часто дышать.
Моника улыбнулась.
— Привет, Тони.
— Нет! В смысле привет. Я не сплю? Это то, о чем я думаю?
— Если ты о папе, то да. Мы прилетели ночью.
— Вот черт! Завтракать охота…
— Ну, так и иди.
— Ага! И что за радость? Папа громыхнет, метнет молнию…
— Тони, когда ты повзрослеешь?
— Перед смертью. Заходи ко мне, когда я буду на смертном одре. Увидишь сурового и скорбного старца…
— Иди, балабол.
Тони со вздохом обогнул бывшую жену и потащился на веранду. Завтрак стремительно терял всякую привлекательность…
Дерек Ван Занд оторвался от газеты и посмотрел на младшего сына. Хмуро бросил:
— Уж и не думали дождаться вашу светлость… садись, кофе стынет.
— Привет, пап! Мама, ты как всегда божественно выглядишь.
Несколько минут завтрак проходил в молчании. Тони хмуро таращился на спортивную страницу еженедельника, Сибилла демонстративно смотрела на океан, Ван Занд — на Тони.
Уже много лет Дерек Ван Занд не уставал поражаться причудливой игре природы. Энтони Ван Занд, родись он в эпоху флибустьеров, вполне сгодился бы на роль капитана Блада. Синие глаза, черные волосы, смуглая от природы кожа, телосложение атлета — и пираты, и прекрасные пленницы почли бы за честь служить под началом такого молодца. Однако в последний момент мать-природа спохватилась — и наградила Тони мягким, почти женским характером. Хотя… что еще считать женским характером. Душенька Сибилла стреляет без промаха и на скаку останавливает лошадей. Бриттани Кларк запросто берется руководить одним из самых бандитских рудников Южной Африки. Майра Ривз уволила уже троих заместителей и с треском выгнала проворовавшегося пиар-директора, который ухитрялся долгие годы обманывать самого Ван Занда…
Нет, дело не в половой принадлежности, со вздохом подумал Дерек Ван Занд. Мы с Сиби сами виноваты… ну и теща, разумеется. Надо было забрать мальчика с собой — а он до девяти лет жил с бабкой, которая в нем души не чаяла…
— Тони!
— Ай! Папа, нельзя ж так, я чуть не подавился.
— Нервный какой… извини. Нам надо поговорить.
— Не сомневаюсь. Если про горничную, то это не я. Она беременна от своего парня и выходит за него замуж…
— Клоун, утихомирься.
— Зачем? Все равно ты меня размажешь по стенке и докажешь мне мою ничтожность. Что я теряю?
— Уровень звука. Я могу сделать это тихо и спокойно — а если ты меня доведешь, то громко и нецензурно.
— Принимается. Молчу.
— Кстати о горничных. Что там с иском от брюнетки?
— Мама, ты ябеда.
— Вовсе нет. Я волнуюсь за тебя, как и всякая мать.
— И поэтому направо и налево делишься моими секретами?
— Так что с брюнеткой?
— Понятия не имею. Вероятно, сидит сейчас в моем доме, пьет мое шампанское и жалуется подружкам на то, какой я деспот и тиран.
— Ты сбежал от бабы?
— Фи, папа. От девушки! От прелестной, как утренняя заря, девушки, которая одним своим появлением способна осиять… озарить… слушайте, а может, мне уйти в творчество? Я бы мог писать колонку для твоих журналов, па. Нечто вроде «Что нынче носят мачо». Или эти, письма читательниц. Кто лучше меня знает женскую извилистую психологию? Над этими письмами будут рыдать, тиражи взлетят до небес…
— Пошли в кабинет.
— Ясно. Колонки не будет. Пошли.
Дерек с тайным удовольствием следил за тем, как этот великовозрастный оболтус легко и непринужденно подтягивается одной рукой и перемахивает через мраморную балюстраду второго этажа. Сильный, крепкий, здоровый, красивый…
Никому на свете, даже обожаемой Сибилле, Дерек Ван Занд не признался бы в том, как сильно и болезненно ревниво он любит именно этого своего сына. Непутевого, веселого и доброго, как котенок, Тони. В Тони воплотилось все то, чего сам Дерек уже давно себе не позволял. Азарт, любовь к скорости и удовольствиям, умение наслаждаться красотой женщины, океана, дикого животного — все это когда-то было присуще и молодому Дереку Ван Занду, но годы в бизнесе приучили его к железной дисциплине, почти солдатскому распорядку жизни. Из удовольствий Дерек оставил себе только женщин — да и их рассматривал в качестве потенциальных деловых партнеров.
Тони не способен вести дела, это совершенно очевидно. Лучшее, на что он годится, это должность смотрителя в Национальном парке, да и то долго не продержится. Но Тони никогда не предаст, не подставит ногу, не ударит в спину… он не умеет причинять боль.
Ван Занд очнулся от невеселых дум и пихнул любимого сына в спину.
— Проходи, чего встал…
Тони уселся в кресло и тут же выудил из высокой плетеной корзины отполированный бивень слона с отверстиями — африканскую флейту. Принялся крутить в сильных пальцах, примеривался, куда бы дунуть…
Ван Занд присел на край стола.
— Вот что, со всем этим надо заканчивать. Тони, тебе скоро сорок…
— Пап…
— Помолчи. Тебе почти сорок, ты ничем не занимаешься, носишься на «феррари» по горам, рискуя сломать себе шею в компании таких же, как ты, обалдуев. Мать стала плохо спать…
—…и громче храпеть…
— Замолчи! Тебе этого не понять! У тебя нет ни семьи, ни привязанности, ни детей…
Тони вскинул на отца доверчивый и спокойный взгляд синих глаз.
— Вот именно. Я одинок — и потому позволяю себе гонять на машине и забираться в горы без страховки. Не работаю… ты сам прекрасно знаешь, что ни на одной работе меня дольше месяца никто терпеть не будет. Затевать собственное дело на твои деньги — несерьезно и нечестно. Кстати, я думал, что семья у меня есть. Это вы.
Ван Занд яростно фыркнул.
— Заболтать ты можешь до смерти, это правда. Я подумаю о твоей политической карьере, но политиками становятся в более зрелом возрасте. А сейчас…
— Папа! Я вот только что понял: мне надо жениться!
— Что?!
— Ну, а чего? Невеста уже готова, сидит у меня дома, пьет шампанское… ах, я уже говорил…
— Шут гороховый!
Тони встал, сунул флейту на место, посмотрел отцу в глаза. Роста они были одинакового, только Ван Занд выглядел более массивным.
— Да, пап. Я — шут гороховый. Вы все ко мне так и относитесь. Потому и вертите мною, как хотите. А после этого еще и напоминаете, что мне скоро сорок. Раз сорок — отстаньте от меня, дайте мне жить так, как я живу. Деньги мне твои не нужны, ты прекрасно знаешь, что я за ними никогда не гнался…
