– Это подделка, – сказал я. – Я никогда не подписывал этих документов. К тому же подпись Мириам совершенно не похожа. Если я помню правильно.
Сюзанна кивнула.
– Я провела почерковедческий анализ. Эксперты сказали, что твоя подпись на девяносто процентов подлинная. Ее подпись подлинна только на десять процентов.
– Да это смешно! Зачем бы мне понадобились эти деньги?
– Могу тебе объяснить. Ты пытался перевести их за границу. На втором чеке требовалась лишь твоя подпись.
Она показала мне письмо из банка в Лихтенштейне. Я увидел на документе мифическую птицу с остроконечными крыльями и головой дракона.
– Деньги туда так и не поступили. Они заморозили перевод в понедельник после убийства и взяли деньги в качестве компенсации понесенных расходов.
– Где, черт возьми, этот Лихтенштейн? Что такое Лихтенштейн?
– Это маленькое княжество в Европе. Между Швейцарией и Австрией. В восьмидесятых годах люди отмывали там деньги.
Я ткнул пальцем в экран. Она уставилась на палец, пока я его не убрал. Плохие манеры, понимаю.
– Я не снимал денег с нашего общего счета. Не пытался перевести их в другую страну. Я о ней даже не слышал. Кто-то подделал мою подпись, Сюзанна. Ты же знаешь это.
Она кивнула.
– Я бы оспорила, если бы это было необходимо. Почерковедческий анализ – серьезная вещь.
– Так почему не оспорила?
– О господи, Бирс! Не заставляй меня повторять одно и то же! Я пыталась сохранить тебе жизнь, и то, в чем тебя обвиняли, было чрезвычайно серьезно. Неужели ты думаешь, что это я представила в банк документ, согласно которому ты снял с семейного счета все деньги и перепел их за границу за день до убийства? Подумай сам.
Я подумал. Она была абсолютно права.
– Я старалась представить тебя как хорошего, ответственного мужа и отца, – продолжила Сюзанна. – Но говорить об этом перед судом присяжных – значит внушать им сомнения, которых и так было уже в избытке. Кстати, если бы даже они поверили в то, что эти подписи подделка, что бы это тебе дало? Это был настоящий банковский счет. Кто-то открыл его. Если я не ошибаюсь…
Она снова забарабанила по клавишам. Что-то выскочило на экран. Я снова увидел логотип с фантастической птицей и ряд цифр.
– Это до сих пор здесь.
Даже финансовый кретин вроде меня мог прочитать то, что было на экране. 2 июля 1985 года, за три недели до гибели моей семьи, я, оказывается, открыл счет и положил на него двести долларов. С годами эта сумма уменьшилась до тринадцати долларов и пятидесяти центов. Думаю, Лихтенштейн или как там его до сих пор надеется.
– Это означает, что нас кто-то заказал.
– Кто? – спросила она.
– Не знаю! В этом должны были разобраться копы!
Слова выскочили сами собой.
– Ты сам был копом, – напомнила она. – Если кто-то и способен был предотвратить это, так это ты. Прав ты или нет – думаю, что прав, – но я почувствовала, что нам бы это принесло больше вреда, чем пользы.
Она пробуравила меня глазами.
– Кстати, ты действительно не хочешь знать, что мне лично пришлось сделать, чтобы вывести это из судебного рассмотрения? Это было за пределами чувства долга. Даже для меня.
Я чувствовал себя жалким дураком. Подошел к кровати, сел на краешек, положил руки на колени и постарался понять хоть что-то из того, что она мне сказала. Сюзанна всегда видела правду и скрывала ее от меня ради моего блага. Кто-то вырвал сердце у моей семьи и сделал это методично, расчетливо, нагло, прямо у меня под носом.
Она подошла, села рядом со мной.
– Не сдавайся, дорогой, – сказала она. – Это было тогда. Сейчас по-другому.
– Я заметил, – сухо сказал я. – Получается, я сбежал из тюрьмы. В то же время я казнен.
Она кивнула.
– Все так. Я могу с этим работать. Если правильно это разыграем, все будет хорошо.
Я покачал головой.
– Что случилось в это утро, Сюзанна? Почему им понадобилось объявить меня мертвым?
– Может, потому, что они хотели скрыть факт твоего освобождения. Другой причины я не вижу.
– Нет… Стэплтон сказал, что Солера сознался. И судья при этом присутствовал.
Она взяла мое лицо в свои руки и тихонько покачала мою голову.
– Не думай об этом, Бирс. Взорвешься. С тех пор как я виделась с тобой в прошлом году, никто со мной о твоем деле не заговаривал. Его не выносили в суд. То, что они тебе говорили, ложь от первого до последнего слова. Я имею в виду… четыреста шестьдесят тысяч долларов. Если тебя упрятали за решетку на двадцать три года по ложному основанию, мы смогли бы запросить с них куда больше. – Она поправилась. – Мы запросим с них гораздо больше. Обещаю.
– А сейчас?
Она улыбнулась. Сюзанна временами выглядела такой невинной, исполненной сочувствия и понимания, что невозможно было поверить в то, что в этот момент она думает о ком-то другом. Во всяком случае, меньше всего О себе.
– Со мной ты будешь в безопасности. Завтра мы поедем на юг, в мой дом. Он находится за государственной границей, так что, если кто-нибудь начнет подавать иск, я утопию их в бумагах с безопасного расстояния. Если даже они найдут тебя, в моем распоряжении будет год, а возможно, и два, прежде чем они доведут дело до суда. Я тебя не выдам, Бирс. Это я обещаю. При любых условиях.
Я кивнул. Мне и в самом деле хотелось остаться и делать то, что она предлагает.
– А теперь, – сказала она, – я пойду, принесу что-нибудь поесть и выпить. А ты присмотри в гардеробе Фрэнка что-нибудь приличное. Тебе не идет вид изгоя.
В спальне чуть поменьше хозяйкиной я осмотрел одежду Фрэнка и выбрал безупречно отглаженные голубые хлопчатобумажные слаксы и белую рубашку с воротником поло. Принял душ, прежде чем переодеться.
Вода помогла: голова снова стала работать. Во всяком случае, мне так показалось.
Я вернулся в спальню Сюзанны, приготовив несколько вопросов.
Сюзанна была там с пустым бокалом. Судя по выражению ее лица, пить она больше не собиралась.
Она похлопала подушку рядом с ней на софе и сказала:
– Знаешь, ты единственный мужчина, который меня отверг.
Сделала паузу и заметила:
– Кроме моего дяди Джо, хотя он не в счет.
– Мне льстят столь интимные признания. А как насчет Кайла Маккендрика?
Безупречные черты Сюзанны сморщились от отвращения.
– Я тебя умоляю! Дамам такие вопросы не задают. Но что касается этого подонка… нет, у меня есть стандарты. Может, они были недостаточно высокими для тебя в то время…
