Помощник продолжал, и в следующий раз, когда испытуемый давал неверный ответ, нажимал на кнопку со словами: «Сто пятьдесят вольт».
И снова испытуемый кричал. «Выпустите меня! — надрывался он. — Я же вам говорил, у меня больное сердце. Мне плохо».
«Необходимо продолжить», — говорил ученый помощнику.
Экран почернел. Но из телевизора все еще доносился звук — скребущий шорох, как будто кто-то протирал микрофон.
— Я не… — произнес мужской голос.
— Несите сюда, — резко сказал другой мужчина. — Давайте сюда, черт подери.
— Не могу, — произнес первый.
— Послушайте, у нее…
— Дианна. Зовите ее Дианна.
— Без разницы. Слушайте. Ей совсем плохо. Что-то с дыханием. И цвет лица странный.
— На мел похоже.
— На что?
— На дорожный мел. Такая у нее кожа. Я когда-то играл с таким в доме моей бабки. Мы рисовали на тротуаре классики и…
— Тише! Может, вы заткнетесь и послушаете? Нужно что-то предпринять. Нам нужно…
— Выключи, — прошептала Мэри, а когда Брайан ее не расслышал, закричала: — Выключи! Выключи! Выключи, прошу тебя!
Позже они сидели в ее комнате и ели подогретый суп. Они не стали обсуждать кассету и странную аудиозапись в конце.
— Ты узнал голоса? — спросила Мэри.
— Нет. Звук был такой, как будто говорили в каком-то… помещении. В ангаре. Или в…
— В пещере, — сказала она. — Было похоже на пещеру. Эхо.
— Да, — согласился Брайан, переворачивая ложку и выливая бульон обратно в тарелку.
— Когда же сделали эту запись? — поинтересовалась Мэри.
— Судя по качеству, довольно давно, — произнес Брайан. — Может быть, несколько лет назад. Запись с треском.
— А если нет? А если девушка все еще там? А вдруг тот, кто послал пленку, хотел что-то подсказать нам, направить по следу? Она больна, Брайан. Ты сам слышал. Она… плохо дышит. Может, отнесем кассету в полицию?
— Обратный адрес, — Брайан взял конверт и осмотрел его, — не указан. Не знаю, что они будут делать с этой кассетой. В любом случае что она доказывает? Абсолютно ничего.
Мэри промолчала, безучастно глядя через окно во двор.
— Он выяснял уровень жестокости, — произнес наконец Брайан.
Мэри молчала. Пар от супа поднимался ей прямо в лицо; закрыв глаза, она чувствовала на веках тепло.
— Милгрэм, — продолжал Брайан. — Уильямс не говорил об этом на лекции.
— Знаю, — отозвалась Мэри.
— Помощник продолжал до тех пор, пока ученый его не останавливал. Он боялся ученого. Он вел себя…
— Покорно, — прошептала Мэри.
Мэри отвлеченно смотрела во двор за окном. Она покачала головой. Все было настолько неуловимо, настолько абстрактно, но при этом так неимоверно жестоко. Мэри не знала, что означает запись на кассете, однако могла догадываться.
— Ее Уильямс прислал? — спросил Брайан.
— Сомневаюсь. Думаю, кто-то пытается предупредить нас.
— Орман, — предположил он. — Орман учился вместе с Милгрэмом в Йеле. Может, это он пытается что-то рассказать про Уильямса.
— А что насчет Дианны? — спросила Мэри.
Действительно, что насчет Дианны? Это единственный вопрос, который Мэри могла подтвердить; у нее имелись доказательства. Неясным оставалось только одно: каким образом вымысел Уильямса и он сам были связаны с Дианной Уорд. Пока у Мэри будет хоть малейшая возможность найти ответ на этот вопрос, все остальное — загадка Уильямса, рассказ Брайана об Элизабет Орман и теперь эта кассета — подождет.
29
В путь двинулись во вторник после обеда, ровно за день до истечения срока, который установил Уильямс. Они направились в Кейл, еще не решив, куда пойдут сразу, как только доберутся. Мэри пришло в голову еще раз отыскать Бетани Кавендиш, но они сошлись на том, что учительница тоже могла участвовать в заговоре, потому что навела Брайана на фальшивую книгу. Дэннис считал, что лучше поехать в Белл-сити и расспросить местных жителей о девушке, которую полиция ошибочно приняла за Дианну и вернула Уэнди Уорд.
Но поездку в Белл-сити решили пока отложить. Прежде требовалось переговорить кое с кем в Кейле, потому что именно там все и началось. Мэри предложила посетить дом на Дьюринг-стрит, где жила пожилая пара (если Кавендиш можно доверять хотя бы в этом), и ребята согласились, что начинать лучше всего именно оттуда.
Они ехали на «лексусе» Дэнниса Флаэрти, и всю дорогу Мэри переживала какую-то странную ностальгию. Немало воспоминаний было связано с этой машиной. Именно в ней однажды вечером, когда они возвращались из Индианаполиса после матча, Мэри потянулась и взяла Дэнниса за руку. Здесь же он поцеловал ее, притянув к себе через сиденье. Воспоминания смущали Мэри, и ей пришлось отвернуться к окну и смотреть на расплывающийся пейзаж, чтобы выбросить их из головы.
На проселочной дороге Кейла они заблудились. Брайан сидел сзади с развернутой картой на коленях и повздорил с Дэннисом, когда выяснилось, что они пропустили нужный поворот и проехали лишних пять миль. Притворно вздохнув, Дэннис развернул «лексус» на усыпанном гравием разъезде и направил машину обратно в город.
В конце концов студенты отыскали Дьюринг-стрит. Погнувшийся указатель улицы едва угадывался в ветвях плакучей ивы, росшей у дороги. Если и есть на свете место под названием Захолустье, то приехали они именно туда. Дьюринг-стрит представляла собой узкую дорогу, обрамленную деревьями, откуда виднелись синие разливы реки Тэч. Растительность здесь была густая — вынесенная течением и почерневшая палая листва на черной земле, повсюду побеги кудзу. Несколько хижин, вероятно, используемых только летом, постепенно ветшали.
Брайан заявил, что узнал бы дом рядом с полем, который описала ему Бетани Кавендиш. И прямо перед собой они увидели его — обычный «кейп-код» с развевающимся американским флагом на фасаде.
— Дом Полли, — произнесла Мэри, подразумевая фото с диапозитива, которое показывал профессор на первой неделе занятий.
После звонка к двери подошел старик. Переговорщиком назначили Дэнниса, потому как он хотя бы отчасти походил на торговца.
— Мы хотели узнать, — начал Дэннис через сетчатую перегородку, — не могли бы вы поговорить с нами несколько минут о девушке, которая когда-то жила здесь.
Хотя Брайан не стал бы так откровенничать, тактика Дэнниса, похоже, сработала. Старик открыл дверь и впустил их.
— Иногда нам попадаются ее вещи, — принялась рассказывать старушка, когда вошедшие уже сидели за кухонным столом. Звали ее Эдна Коллинз. Она приготовила гостям растворимого кофе. Пожилая пара, как и говорила Бетани Кавендиш, была рада им. Одинокие, подумала Мэри, им так не хватает собеседников.
