охранник. – Картины, всякие старинные предметы…
Этот ответ охранника Соловей произнес по-русски вслух, чтобы его слышали и поняли все остальные.
– У охраны есть ключи от хранилища?
– Нет, – торопливо ответил охранник. – Господин Штеле никому не доверяет ключи от хранилища! Он их всегда держит при себе! Наша задача – охранять хранилище снаружи.
– В хранилище есть сигнализация?
– Да-да, конечно!
Последние ответы охранника Соловей также повторил по-русски, а затем спросил сразу у всех:
– Ну, и что будем делать?
– Скажи ему, пусть созывает всех других, – сказал Богданов, кивнув на плененного охранника. – Может, у кого-то будут другие предложения?
Других предложений ни у кого не было.
– Вот и славно, – усмехнулся Богданов. – Значит, так. Для начала прячем вот этого спящего красавца. Берем и переносим его в кустики. Там его до поры до времени никто не увидит. Ну и пускай второй красавец нажимает кнопку. Всем приготовиться. Илья Евстигнеевич, а вы отойдите в сторонку. Но так, чтобы быть в пределах нашей видимости. А лучше – лягте на землю. И не поднимайте голову, пока мы не скажем.
Сирена, прозвучавшая после нажатия кнопки, была не слишком громкой и притом довольно мелодичной. Кажется, это был фрагмент из какой-то немецкой музыкальной пьесы. Тотчас же послышался топот бегущих ног, и скоро у главного входа появились четверо охранников.
– Что случилось? – на ходу спросил один из них.
И это были единственные произнесенные слова. Все остальное происходило в полном молчании, если не считать коротких человеческих вдохов и выдохов. Обездвижить противника, особенно когда он ничего такого не ожидает, для любого бойца спецназа КГБ – это наипростейшая задача. Четыре стремительных, коротких движения – и четверо охранников почти одновременно рухнули на асфальт.
– Вот, теперь у нас у всех есть оружие, – удовлетворенно произнес Терко. – Даже один запасной автомат. Профессор, вам не нужен автомат?
– Что? – Илья Евстигнеевич поднял голову.
– Я говорю, что уже можно вставать, – сказал Терко. – Даже нужно. Вставайте, профессор, вставайте. Да и, помолясь, двинемся дальше.
Четыре поверженных тела были также спрятаны в кустах.
– Вы их что же, всех убили? – со страхом спросил Илья Евстигнеевич.
– Зачем же, – усмехнулся Богданов. – Мы их уложили спать, только и всего. Часа через четыре они проснутся и долго будут вспоминать, что с ними произошло и вообще кто они сами такие.
– Неужто так возможно? – с недоверием спросил искусствовед.
– Все в этом мире возможно, – сказал Терко. – Ну, профессор, цепляйтесь за меня, да и, пожалуй, пойдем. Между прочим, это и есть то, что называется по-саратовски. Внаглую. Напролом.
– Что вы говорите! – удивился Илья Евстигнеевич. – Очень интересно… Должно быть, у этого выражения имеется своя историческая подоплека!
– Не исключено, – согласился Терко. – Но об исторических подоплеках – как-нибудь потом.
– Пошли! – скомандовал Богданов. – Федор и Геннадий, смотрите в четыре глаза за нашим пленником!
* * *
– Здесь, – сказал плененный охранник.
Дверь, ведущая в подвал, была сплошь из металла. Даже сам вид у нее был внушительный и угрожающий, а что уж было говорить о том, чтобы такую дверь отпереть! Вверху над дверью горели две неяркие зеленые лампочки – это, несомненно, была сигнализация.
– Да уж, капитальная дверь, – хмыкнул Терко. – Такую отпереть – это надо постараться.
– Так оно и понятно, – сказал Рябов. – Должно быть, за этой дверью – просто-таки несметные сокровища.
– А вот это мы скоро увидим, – сказал Богданов. – Геннадий и Степан, вы – охрана. Вертите головами, как совы – на все триста шестьдесят градусов. И слушайте тишину. Илья Евстигнеевич, не исчезайте из виду. Федор, карауль охранника. Александр, приступай.
В этой небольшой команде Дубко, помимо всего прочего, отвечал, если можно так выразиться, за техническую часть дела. Он был мастером по части открывания всевозможных замков, знал толк в сигнализации и прочих хитроумных технических и электрических штучках. «Вором-медвежатником бы тебе работать! – подшучивал над ним неугомонный Степан Терко. – Цены бы тебе не было!» – «А вот вытурят меня из спецназа, там и поглядим, – отшучивался в ответ Александр Дубко. – Как знать? Надо же мне чем-то будет зарабатывать на хлеб!»
С собой у Дубко имелся набор всевозможных отмычек и прочих хитроумных приспособлений. Он каждый раз брал их с собой, когда вместе с товарищами отправлялся на задания. Нередко случалось, что вся эта механика оставалась невостребованной, но бывало и так, что она очень даже приходилась кстати. Все эти отмычки и отверточки были небольшими и сделанными из легкого сплава, а потому не причиняли Дубко особого неудобства.
– Подвиньтесь-ка, – сказал Дубко своим товарищам. – Для работы мне нужен простор…
Вначале он отключил сигнализацию на дверях. Как он это умудрился сделать, никому было непонятно, да это было и неважно. Главное – над дверью погасли две зеленые лампочки. Это и означало, что сигнализация на дверях отключена.
– А теперь – подумаем над замками, – сам себе сказал Дубко. – Ба, да тут их целых пять! А уж какие хитроумные – умереть и не встать!
Над замками он колдовал чуть больше, чем над сигнализацией. Но вот щелкнул один замок, за ним – другой, потом – третий, затем раздались еще два негромких щелчка…
– Путь свободен, – выдохнул Дубко. – Однако входить пока не рекомендуется…
В его словах имелся резон – внутри помещения могли быть какие-нибудь хитрющие приспособления, предназначенные для того, чтобы помешать войти. С такими хитростями спецназовцам приходилось сталкиваться неоднократно. Поэтому первым в помещение вошел Дубко, да и то не сразу. Входил он маленькими осторожными шажками, внимательно оглядываясь по сторонам и то и дело останавливаясь. В помещении горел неяркий свет, но на всякий случай Дубко подсвечивал себе фонариком. Время тянулось томительно долго, но это был тот самый случай, когда торопиться ни в коем случае было нельзя.
– Можно входить, – наконец сказал Дубко. – Сдается, никаких неприятных сюрпризов в этом месте господин Штеле нам не приготовил.
Сразу же сам собою возник вопрос – что делать с плененным охранником. Сейчас он был спецназовцам не нужен, сейчас он был для них балластом. Притом опасным балластом, потому что в любой момент он мог вытворить что-нибудь этакое: попытаться убежать, закричать, затеять драку – да мало ли еще что? Невозможно точно знать, чего ждать от испуганного человека. Поэтому вопрос был решен самым простым и радикальным способом: Богданов ударил охранника ребром ладони по шее, и охранник, будто подкошенный, упал на пол.
– Пусть полежит часика три или четыре, – сквозь зубы произнес Богданов. – Профессор, что вы застыли? Прошу в помещение. Федор – тоже. Степан и Геннадий, вы остаетесь у входа.
Вошли, осмотрелись. Помещение было отделано так, будто это была не подсобка, а танцевальный зал. Все чисто, все аккуратно, по обеим сторонам у стен стояли деревянные шкафчики, и на каждом из них – надпись.
– Как-то странно здесь пахнет, вы не находите? – с подозрением произнес Богданов. – Никогда ничего такого не нюхал… Уж не газ ли какой?
– Ничего страшного, – успокоил Илья Евстигнеевич. – Никакой это не газ. Это – специальный состав, который обычно распыляется в помещении, где хранятся древности. Чтобы они не испортились. Этот состав убивает грибки, гниль и вообще все, что могло бы повредить раритеты. Чувствуете, какой здесь воздух? Можно сказать, стерильный. Для человека он не опасен. Между прочим, в такие помещения полагается входить в специальных масках.
– Это, значит, чтобы не надышать всякими микробами, – понимающе кивнул Дубко. – Что ж, вполне разумно…
– Ладно, – сказал Богданов. – В масках мы сейчас или без масок – это не так и важно. Федор, переведи то, что написано на этих шкафчиках.
– Картины, – начал переводить Соловей. – Еще картины… И еще… А здесь написано слово «церковь».
– Церковь? – переспросил Богданов. – Так, может…
– Погоди-ка, – не дослушал его Соловей. – Так-так… Это твое «может», логически рассуждая, должно находиться вот здесь, в этих двух шкафчиках. Видишь, на обоих надпись – «иконы»? Вот там-то нам и надо смотреть. Немецкая, так сказать, аккуратность и педантичность. Картины – в одном шкафчике, иконы – в другом…
– Погодите-ка, – сказал Дубко. – Для начала осмотрим эти шкафчики…
Шкафчики оказались запертыми на единственные замки, которые к тому же были совсем простыми, и Дубко их отпер едва ли не единым взмахом руки.
– Вот и все, – сказал он. – Никаких бомб здесь нет, да и быть не может. Потому что вдруг они взорвутся? С бомбами это изредка случается. А в шкафчиках – ценности. Можно даже сказать – огромные деньги. А бомбы и деньги – понятия несовместимые. Ну что, будем искать то, за чем мы сюда пришли?
Первым к шкафчику кинулся профессор Мамай. Точнее, попытался кинуться, но Богданов удержал его за плечо.
– Не торопитесь,
