Одно и то же восклицание вырвалось у обоих юношей:
— Карлик? С очень светлыми сверкающими глазами?
Впервые хозяйка борделя, похоже, растерялась и утратила свою уверенность.
— Да, а откуда ты знаешь?
Не отвечая, Макиавелли продолжал допытываться:
— А раньше вы его видели?
— Он всегда сопровождал своего хозяина, постоянного клиента Боккадоро. Пока тот делал свое дело, карлик оставался в смежной комнате с одной из моих девочек. С любой, ему было все равно.
Она вздрогнула и немного помолчала, прежде чем продолжать рассказ.
— Настоящее животное! Он был груб, бил девушек. Мне приходилось платить им вдвойне, чтобы они соглашались его обслуживать. Но, право же, учитывая, сколько мне платил его хозяин за Боккадоро, я не могла отказать.
— А как выглядел его хозяин?
— Знать не знаю. Он всегда был в маске и ни разу со мной не заговорил. Он поднимался с Боккадоро наверх и уходил — все без единого слова. Но, поскольку он приходил каждую неделю, я не задавала вопросов.
— А Боккадоро никогда на него не жаловалась?
— Ты что! Он ей щедро приплачивал! Даже если она и знала, как он выглядит, мне она этого не говорила. Мне кажется, она его боялась.
— А вы о нем слышали после «исчезновения» Боккадоро?
— Карлик заглядывал раз пять или шесть узнать, не вернулась ли она. Вы, кстати, чуть-чуть с ним разминулись. Он был здесь каких-нибудь полчаса тому назад.
Донна Стефания сразу заметила замешательство, которое вызвали ее слова.
— Вам не по себе, мальчики?
— Этот карлик дважды чуть не убил моего друга, здесь присутствующего, — еле выговорил Гвиччардини. — Если бы Никколо не проявил такой прыти, он бы и его прикончил.
— И его?
— Мы подозреваем, что все убийства — дело его рук.
— Я знала, что он груб, но чтобы убить столько людей… Как по-вашему, почему он ищет Боккадоро?
— Возможно, ей известно что-то такое, что представляет угрозу для убийц. Вы не знаете, что это может быть?
— Не знаю, — прошептала сводня, немного подумав. — Теперь мне понятно, почему она так испугалась…
— Где мы можем ее найти? — поторопил ее Гвиччардини, желая покончить с этим, пока карлику не вздумалось вернуться.
— Я отослала ее в Пизу, к сестре. Одна из моих девушек, Кьяра, должна была проводить ее до окраины города.
— Та девушка в церкви — это она?
— Да.
Донна Стефания отвернулась. Смущенные, Макиавелли и Гвиччардини не знали, что сказать. После долгого молчания сводня овладела собой.
— Они искромсали бедняжку, поломали ей кости. Вряд ли она долго продержалась, прежде чем рассказать им, где скрывается Боккадоро. В Пизе ей теперь оставаться опасно. Вы должны найти ее раньше, чем они.
— Хочу напомнить вам, что город осажден нашими солдатами. Я вовсе не уверен, что пизанцы распахнут для нас главные ворота!
— Я знаю, как проникнуть в город. А преследователи Боккадоро не знают.
— Тебе лучше вернуться быстро… и невредимым! А иначе…
— Что иначе?
Аннализа подошла к Макиавелли, поднялась на цыпочки и приблизила губы к уху жениха:
— Иначе может так случиться, что я подарю свою благосклонность менее отважным молодым людям!
Макиавелли сделал вид, что обиделся:
— Если кто-нибудь осмелится подойти к моей суженой, я заставлю его дорого заплатить за такое оскорбление! Я собственноручно проломлю ему топором череп!
— С каких это пор я стала вашей суженой, молодой человек?
— Разве ты не ищешь мужчину, способного тебя защитить и любить так, как ты того заслуживаешь?
— Ты хочешь сказать, что такой мужчина — это ты, Никколо? Неужели?
Макиавелли выпятил грудь и смерил девушку уверенным взглядом.
— Конечно! Может быть, ты знаешь кого-то другого?
— Если исключить Чиччо, которому не на что надеяться из-за его неопрятности, то Доменико Пасквини вполне подойдет.
Услышав это имя, Макиавелли взвился, как и рассчитывала Аннализа:
— Что! Ткач?
— Это прекрасная партия, и он ведет крупную торговлю тканями в городе.
— Да он же по меньшей мере на двадцать лет старше тебя!
— Точнее, на двадцать семь. Ну если не он, то есть еще Бартоломео Черретани, мы с ним ровесники, и он хорош собой.
— Но послушай, Аннализа, он же просто недоумок! До сих пор не умеет считать до ста. Какая досада для ученика счетовода.
— А что ты скажешь о Фабио Дини?
— Неисправимый бабник. В прошлом месяце Корбинелли лечил его от дурной болезни.
Аннализа прыснула от смеха, радуясь тому, что молодой человек, обычно рассудительный, становился таким доверчивым в ее присутствии. Она внимательно поглядела на его замкнутое лицо, потом поцеловала, чем немедленно вызвала у него улыбку.
— Тебе правда надо туда ехать?
— Ты же знаешь, что да. Чиччо бы и рад поиграть в спасителя юных дев в беде, но он слишком безответственный, чтобы посылать его в Пизу.
— Береги себя…
— Обещаю, я буду очень осторожен.
Вдали высились крепостные стены Пизы, окутанные дымом флорентийских бомбард. Пыль от лошадиных копыт длинными языками взвивалась в небо.
Труднее всего было убедить сера Антонио отпустить Макиавелли на два дня. Но Фичино очень ловко потребовал своего бывшего ученика под предлогом, что в Библиотеке Медичи нужно разобрать книги. Любовь к порядку пересилила последние сомнения, и сер Антонио предоставил своему секретарю два дня отдыха, поклявшись, что тот отплатит за них сторицей.
Макиавелли стоял на холме примерно в миле от места сражения. Над равниной поднимался глухой рокот. Завороженный странным зрелищем, которое разворачивалось перед его взором, он больше часа смотрел на безостановочное движение колонн пехотинцев. Несмотря на то что уже десятки тел усеяли землю под пизанскими стенами, остальные раз за разом продолжали их штурмовать.
Положение осажденных было не лучше: лишь десятка полтора пушек еще высились над городскими укреплениями под градом свинца. Стрелки без передышки стреляли из аркебуз в любого защитника, который имел неосторожность высунуться из укрытия. Казалось, что смерть окружила Пизу со всех сторон.
Измученный голодом за долгие месяцы осады и изнуренный болезнями, непокорный город уже готов был сдаться. Флорентийские полководцы решили одновременно бросить в бой все силы, которые были в их распоряжении, и сломить наконец сопротивление пизанцев.
