от такой сильной хватки.
— Мне больно. Отпусти, пожалуйста, — киваю на пульсирующее плечо, Марк тут же разжимает пальцы.
Перемещает ладонь мне на спину, продолжает придерживать. Боится, наверное, что я все-таки рухну в грязь.
В его руках немного спокойнее. Это скорее всего какие-то старые инстинкты, когда я считала, что рядом с ним мне нечего бояться.
— Что ты забыла под колесами машины? — спрашивает недовольно, зубы скрипят от злости.
Я делаю глубокий вдох, стараюсь дышать ровно, чтобы Марк ничего не заподозрил. Я не хочу в этот момент никаких расспросов. Не готова.
— Задумалась, — отмахиваюсь банальным предлогом. — Пыталась вспомнить, все ли необходимое я собрала для Агриппины.
— В следующий раз постарайся найти безопасное место для своих размышлений, — Марк все еще выглядит злым.
Я не стала ничего говорить бывшему мужу, потому что у него сейчас есть дела гораздо важнее. Вижу, что он хочет быстрее узнать, как там Агриппина.
У Марка в руках сумка со всем необходимым, он подталкивает меня в сторону клиники.
Подставляет локоть, за который я держусь, стараясь идти с такой же скоростью. Один шаг Марка — два моих. Приходится быстрее перебирать ногами.
Возле двери я специально отворачиваюсь, чтобы невозможно было разглядеть мое лицо. Прикрываюсь волосами.
Бывший муж пропускает меня в лифт, бахилы на ногах раздражающе хрустят. На нужном этаже двери разъезжаются, и мы сразу попадаем в какую-то волнующую сердце суету.
У меня внутри все скручивается, сразу резко начинает тошнить. Я еще не знаю, что у них здесь случилось, но подсознание шепчет мне о том, что сейчас будет один из переломных моментов. Марк тоже заметно напрягается, рвется вперед.
Мне приходится едва не бежать, чтобы успеть за ним.
— Марк Андреевич, нам очень жаль. Приносим вам свои соболезнования… — возле палаты нас перехватывает мужчина в белом халате с бейджем. Медсестры суетятся рядом, стараются прикрыть дверь.
— Вам лучше пока не стоит… — лепечут молоденькие девочки в один голос.
— Я сам решу, что мне делать, — рявкает на них Марк. — Что с ней? Новый приступ? Вы сняли судороги?
Одна из медсестер ловит мой взгляд и качает головой из стороны в сторону. Медленно. Будто в замедленной съемке.
Я сразу все понимаю.
Агриппины больше нет.
Не представляю, как отреагирует Марк на ее смерть. У меня самой глаза мгновенно застилает кристальной мутной пеленой, но я запрещаю себе плакать.
Потом, ночью, оставшись наедине с собой, я смогу дать волю слезам. В данный момент больно Марку. И я должна хотя бы попытаться облегчить его боль от утраты последнего близкого человека.
— У вашей родственницы случился инсульт. Мы не смогли ничего сделать.
— Прогноз был на несколько месяцев, — Марк говорит сухо, он будто не верит во все происходящее. Включает акулу бизнеса с холодной головой.
— Я не могу сказать вам точный день. Иногда мои пациенты живут дольше, иногда, к сожалению, уходят от нас гораздо раньше. Это невозможно конкретизировать…
Мы все вздрагиваем от звука удара.
Марк впечатывает кулак в стену, прижимается лбом к предплечью второй руки. Дышит тяжело.
Жестом я прошу всех лишних исчезнуть, осторожно прикасаюсь ладонью к левой лопатке бывшего мужа. Марк не реагирует.
Что я должна сейчас сказать? Что со временем будет лучше? Что я очень сочувствую ему? Марк никогда не выносил всех этих общих банальностей.
Поэтому я просто обнимаю его со спины. Утыкаюсь куда-то губами, сцепляю руки в замок, когда он пытается их сбросить.
— Влада, — рычит.
— Я с тобой. Я буду с тобой. Мы справимся, — каждое слово дается мне тяжело, но я стараюсь держаться.
— Ты не понимаешь, — цедит бывший муж сквозь зубы. — Я должен был сделать все. Найти лучших врачей, лучшую клинику в Европе, настоять на операции…
Марк еще раз ударяет в стену, на ней остаются кровавые следы с его разбитых костяшек.
— Ты сделал все для Агриппины, я уверена. Она была счастлива в свои последние дни. Когда мы оставались вдвоем, пока ты был на работе, она постоянно улыбалась. Марк, пожалуйста, не кори себя. Все будет хорошо. Только нужно пережить первые дни. Если… — осекаюсь. — Если ты захочешь, я помогу тебе. Буду рядом… Столько, сколько нужно.
Мы стоим в тишине около пары минут. После Марк поворачивается ко мне лицом, сразу ловит мой взгляд. Стирает пальцами все-таки сорвавшуюся слезинку, упавшую на щеку.
— Зайду в палату, а ты будь здесь. Ни к чему тебе.
— Давай я сначала медсестер позову? Они уберут все, чтобы ты мог нормально попрощаться сейчас, — предлагаю, удерживая Марка на месте.
Я вцепилась в края его пиджака. Сжала пальцы до боли.
Реанимационные действия чаще бывают резкими, там уже не до того, как выглядит пациент. Агриппина была «женщиной» до кончиков ногтей, я считаю правильным сохранить это для нее.
Мысленно я уже начинаю подбирать аргументы в свою пользу для Марка, но он соглашается со мной кивком. Бывший муж откидывается на стену, упирается в нее затылком и прикрывает глаза, пока я хожу за медсестрой и жду у палаты вместе с ним.
— Я все убрала, вы можете войти… — девушка шепчет, обращаясь ко мне. На Марка она боится поднять взгляд. — Мне очень жаль…
— Спасибо.
Марк проводит в палате около десяти минут. Я просто съезжаю по стене, сижу на корточках, обняв колени руками.
Вспоминаю папу. Я тоже сначала не могла поверить. Закрылась от всего, кидалась в какие-то важные вопросы, связанные с похоронами. До конца, наверное, осознала уже после всего. Вата в голове растворилась, я смогла посмотреть на происходящее без этого сумасшествия.
Смотрю на Марка снизу вверх, когда он выходит, вкладываю ладонь в его протянутую руку, чтобы подняться. Рядом со мной все это время стояла сумка, содержимое которой уже больше никому не нужно.
— Тебе, наверное, нужно обсудить дальнейшее с врачом…
— Дождешься меня, котенок? Внизу тебе будет удобнее, — Марк заправляет прядь мне за ухо.
— Я лучше здесь, — выпаливаю быстро. — Здесь тоже есть лавочки в начале коридора. Не торопись.
На первом этаже есть шанс натолкнуться на того самого охранника, так что я не рискую спускаться туда без Марка.
Бреду к скамейке с мягкой обивкой, натягиваю рукава свитера, в который я успела переодеться, на ладони.
Думаю о том, что Агриппина ушла быстро. Без мучений. Она заслужила хотя бы это.
Глава 24
Я не трогала Марка эти три дня.
Мы жили в одном доме, но практически не разговаривали. Он уходил рано утром, а возвращался уже ближе к ночи. Ел то, что я готовила, сухо благодарил, если я в
