class="p1">— Я помню его. Этого Дмитрия. Он раньше часто у нас бывал. Дочка у него такая хорошенькая. Кудрявая. Он с рождения сам ее воспитывал.
— А жена куда делась?
— Я не в курсе. Но ни разу ее не видела.
— А Маша тебе, случайно не звонила?
— Нет… — Вика смотрит спокойно, вроде не ревнует. — Если она в «К», могу позвонить ее подружке, Миле. Мы с ней общаемся иногда. Спрошу про Машу…
— Позвони. Только на громкую поставь.
Вика набирает номер и ставит на громкую связь. Голос в трубке знаком. Это одна из подружек Маши, что гостили у нее весной.
— Так она у тебя?
— Нет, она у Аленки. Молчит постоянно, ничего не ест…
Вика хмурится, переводит взгляд на меня. Чешу растерянно щеку.
— Ладно, привет ей передавай. Я, может, Ольку приболтаю в гости приехать.
Прощается с Милой и отбивает звонок.
— Она там. И что могло случиться? Зная Машу, это что-то очень плохое, раз она в таком состоянии, — говорит Викуля. Обнимаю ее и перетягиваю к себе на колени. Целую обнаженное плечо. — Ну, Лева. Не время сейчас… — шепчет возбужденно Вика, ерзает на моих коленях.
— А, по-моему, самое время, — сжимаю ее попку и опрокидываю спиной на диван. Очень удобный диван, надо сказать. Мы его вместе выбирали.
Целую ее выступающие ключицы, прикусываю плечо. Даже сквозь одежду чувствую ее жар. Скольжу рукой под ее шортики, въезжаю пальцами в горячую плоть. Стонет мне в губы и подается бедрами вперед, позволяя глубже проникнуть в нее. Домашние шорты становятся тесными. Свободной рукой сдергиваю их на бедра. Проворные Викулины пальцы тут же обхватывают член. Она знает, как мне нравится. Сжимает чуть сильнее. Шиплю от легкой боли, прикусываю сладкую кожу на шее. Сдвигаю перешеек ее шортиков и толкаюсь в горячую узкую плоть. Кайф. Чистый кайв…
48. Маша
Выжидающе смотрю на Милку. Краснеет, но не оправдывается. Да и что уж, Вика ни каким боком не причастна к моим переживаниям. Просто она была в моей жизни. Хорошая девчонка, которой я желаю счастья.
— Ладно. Это уже неважно, — улыбка растягивает мои губы. Мне почти больно улыбаться, словно я забыла, как это. Разучилась. Но теплота от осознания, что я теперь никогда не буду одна, разливается внутри.
— А что важно, Машунь? — Аленка снова берет меня за руку.
— Ой, девочки… Я сегодня узнала, что беременна.
Касаюсь ладонью еще совсем плоского живота.
— Как, беременна… — улыбается Милка. — От Димы своего?
— Во-первых, он не мой, — не могу не поправить я. — А во-вторых, да. От него. И, знаете, во мне словно второе дыхание открылось.
— Ну так-то да, теперь дышишь за двоих, — умничает Милка. — И ешь, и спишь. Так что долой хандру! Пойдем гулять!
— Сейчас? Почти ночь на дворе, — смотрю на часы я.
— Ну и что… Как раз воздух посвежел, жара спала и машин меньше на дорогах. Чтобы выхлопными газами тебе поменьше дышать, — Милка в ударе, потому что реально начинает убирать со стола продукты в холодильник и отправляет нас с Аленкой переодеваться. Вечерние прогулки полезны, вроде, так горят.
Девчонки уже стоят в прихожей, ждут меня. А я как улитка. Словно в слоумо, натягиваю на себя забытый в чемодане сарафан. Хорошо, что ткань не мнущаяся, и я выгляжу вполне себе прилично. Если не считать темных кругов под глазами. Да и кто меня там, в темноте видит?
Выхожу к девчонкам и, обувшись показываю им взглядом на дверь. Милка открывает дверь и выходит первая. Мы за ней, замыкаем дверь и спускаемся в лифте. Милка выходит на улицу и останавливается.
— Добрый вечер, — слышу до боли знакомый голос, и в проеме двери появляется Дима. Я настолько ошарашена, что не могу вымолвить ни слова. Даже сдвинуться не могу, и Аленка влетает в мою спину.
— А я, вот, ждал, пока кто-нибудь выйдет… Код от домофона не знал… — говорит он скороговоркой, не отрываясь смотрит мне в глаза. Смаргиваю, словно он — видение. Макаров делает пару шагов ко мне. Отшатываюсь. В носу начинает противно щипать, и то гадкое состояние, в котором я провела почти месяц, возвращается. — Маш? Мы можем поговорить?
Ищу в глазах девчонок поддержки. Ну, скажите же, что нам срочно надо уйти! Что нет времени. Мы заняты…
— Мы пойдем, прогуляемся, — говорит Милка. Аленка молча вкладывает мне в ладонь ключи от квартиры и уходит. Предательницы!..
Макаров молчит. Только смотрит так, что ощущаю его взгляд острыми иголками по спине. Лифт кажется слишком тесным. Коридор, ведущий к квартире — слишком коротким. И прихожая слишком мала для нас двоих. Прохожу в кухню и не могу набраться смелости обернуться. Стою у окна, слепо смотрю в бликующее от люстры стекло. Макаров стоит за моей спиной.
— Маш… — хриплый шепот запускает мурашки по спине. Как же я скучала… — Я не знал. Я… Мы разведены с Анжелой уже пять лет, и отношения не поддерживали. Не знаю, с чего она решила заявиться…
Сглатываю комок слез. В глубине души я знала, что все примерно так. Но я очень неуверенный в себе человек. И готовлюсь всегда к самому плохому. И верю…
— Она нас больше не потревожит, — его ладони обжигают мои плечи. Вздрагиваю. — Прости меня, Маш. Что допустил такое. Я искал тебя, а ты словно сквозь землю…
— И как нашел?
— Лева помог.
Теряю дар речи и даже оборачиваюсь к Диме.
— А он здесь при чем?
— Потом расскажу, — накрывает ладонями мои щеки. В душе еще ворочается обида, но по ее черному полотну начинают распускаться белые цветы надежды. — Маш, я люблю тебя. И тот вечер… Он должен был стать особенным для нас.
Рваными движениями Макаров выуживает из кармана брюк черную кожаную коробочку. Замираю на мгновение. Боюсь даже думать. Дима открывает коробочку, ослепляя меня блеском граней голубого камня, что венчает ободок кольца.
— С этим кольцом я дарю тебе свои руку, сердце и душу. Потому что не могу без тебя, Маш. Хотел сделать все красиво, но что-то пошло не так, — виновато улыбается он. И я улыбаюсь, ощущая, как слезы горячими струйками текут по щекам. Сон это, что ли?
— Машунь, только не молчи, — обхватывает мой затылок ладонью, еле ощутимо касается губ своими. — Умру, если не скажешь мне «да».
— Это уже шантаж, Дмитрий Романович, — шепчу, закрывая глаза.
— Так что, беглянка? Принимаешь мой подарок? — его ладонь скользит по моей талии, ведет большими пальцами по животу, словно знает обо всем. И я решаюсь рассказать.
— Если только ты примешь мой, — прикусываю нижнюю губу, чтобы
