воскрешение и исцеление после перехода на уровень как бы обновляло меня заново, силы возвращались, поэтому ещё получалось держаться на ногах.
Но обновление не было полным. Скоро наступит момент, когда мне придётся хотя бы пару часов поспать.
— Что меня беспокоит, Птюч, так это отсутствие исцелений. Будь восхождение в группе, я бы первым делом взял целителя, без него в приключениях жизни нет!
— Это правда, — согласился император. — В наших войсках было по одному духовному лекарю на каждые десять бойцов. Такое соотношение повышает эффективность и выносливость армии в разы, если вести речь о долгой кампании. Да и в тактической ситуации тоже.
— В играх всё проще, выпил скляночку и как новенький! Хилсы валятся из каждого второго моба, да и вне боя красная полоса хитов сама собой ползёт вверх. А в жизни и в Башне естественная регенерация занимает дни и недели, верно? Я ещё ни одного хита не восстановил просто так.
— Здесь быстрее, — возразил Птюч. — Тут многие процессы идут слегка по-иному. Или не слегка. По-моему, Башня создала идеальную среду для героев и их стремительного роста. Жаль только, что я не герой…
— А я может и герой, но без хила.
— У меня есть королевское исцеление, очень сильное: «Спасение» шестой ступени. Но им нельзя поделиться, оно только на носителя Короны.
— Ну, хоть ты спасёшься.
Мы двинулись дальше, вокруг висела всё та же молчаливая ватная мгла. Я подумал, что мы с императором уже достаточно сдружились для важного хомячьего вопроса:
— А у тебя есть какие-нибудь ценные магические вещи?
— Было много, — грустно сказал Птюч. — Большинство потратились или были развенчаны врагами в боях и испытаниях. А теперь только Корона осталась, но она, как бы сказать в двух словах, неотторжима от моего императорского величества без смены статуса. Хотя я бы с радостью переложил её на чью-нибудь голову, чтобы спасти наш народ. Но не на кого.
— Ладно, понятно. «Развенчать», это значит уничтожить не саму вещь, а её магические свойства? Типа диспелл?
— Именно. Жезл Крамолы Хаоса остался, только в нём теперь ни хаоса, ни крамолы, так, палка с набалдашником. А те вещи, что сохранили свойства, мне уже не по уровню и лежат в инвентаре залоченные.
— Даже подарить не можешь? Спасителю на вырост.
— Не могу, операции с закрытыми вещами недоступны. Дорогой Яр, я бы хоть всё тебе отдал, ну, кроме Короны. Во-первых, из благодарности, а во-вторых, мне-то уже ничего не пригодится…
— Вот только не надо раскисать, император. Да, ты столько пережил, врагу не пожелаешь. Наверное, тяжко нести груз ответственности за целый гибнущий народ, тем более, такой бестолковый. И да, тебя преследовали неудачи и череда глупых решений. Но развернуть судьбу можно в любой момент. Даже за шаг до пропасти ещё не поздно повернуть обратно. Так что не дай себя сломать, особенно, когда до конца пути осталось так немного.
Птюч помедлил, мои слова явно пришлись ему по душе.
— Но мой путь идёт в никуда, — всё же тихо возразил он. — В вырождение и смерть. Даже если выживу на последних этажах, я опущусь до нулевого… и всё. Точка.
— Не уверен.
— Как это?
— Ваше эпическое птюрское падение вниз по Башне не может быть случайным. Это какой-то принцип, просто ты слишком зациклился на своей вине и ответственности, и не разгадал его. А может в том, что вы опускались только вниз, есть закономерность?
— Но какая? Мы побеждали в одних испытаниях, проигрывали в других, сдавались в третьих, а результат всегда был один.
— Дойди до нулевого этажа и узнай.
Птюч посмотрел на меня с большим удивлением в задумчивых глазах.
— Это лучше, чем сдаться и сделать всё, что вы преодолели, напрасным.
— Что ж… попробую.
Мы молчали оставшуюся часть пути, но мне показалось, что с этого момента всё в бывшем императоре стало по-другому. Как он сидел, как сжимал когти, как прямо держал голову и смотрел в туман, где клубилась неизвестность.
— Смотри, руины, — прошептал птиц, увидев их первыми.
Впереди возвышалась каменистая насыпь, а на ней куда более высокий и заметный, неплохо сохранившийся маяк.
— Отлично. Можешь применить «Диспозицию» и посмотреть, чего там?
Птюч поднатужился, взмахнул короткими крыльями и воспарил вверх, подслеповато оглядывая пространство. Ну прямо зоркий сокол (нет). Бухнулся мне на руку, видок у него был взъерошенный.
— Там впереди опять нежить! Но не призрак, а какой-то фонарщик. А ещё блуждающие огни.
— Ты всё это увидел в тумане и через стены? — удивился я.
— Тактическое зрение показывает метки, они просвечивают сквозь обычные поверхности. Через стену или в полной темноте, всё равно видно. А вот через магическую завесу твоего уровня и выше — уже нет.
— Понятно, крутая у тебя штука.
— Раньше была круче, я видел полную выкладку по всем меткам.
Блин, да как же с такими способностями и возможностями он умудрился так много раз проиграть? Что-то здесь не так. Ладно, сейчас не до этого.
— Показывай, как пройти к фонарщику, но обойти стороной огоньки.
Внутри руин оказалось почти уютно, во внутреннем дворике маяка даже росли деревья. Полумёртвые и почти голые, но их крупные бордово-алые листья обрамляли редкие живые ветки. Возможно, эти деревья не слишком нуждались в солнце, а ещё их питал остаточный внутренний огонь маяка. Ведь в том, что это был маяк стихии огня, сомневаться не приходилось. И символы на полу и стенах, и чаши для возжиганий, и сам алтарь — в предыдущем маяке это был родник, а здесь очаг.
Но самым колоритным оказался хозяин этого места: седовласый мертвец в остатках робы, который сидел на завалинке и курил трубку! Дым попыхивал в высохшей грудной клетке и пробивался через дыры в изветшавшей плоти и робе, а на груди висел красный концентратор в виде языка пламени.
Фонарь стоял рядом, надетый на длинный металлический стержень, всё проржавело, но ещё держалось. Внутри лампы-кристалла бесновались, другого слова и не подберёшь, несколько маленьких сердитых огоньков — они бились в кристаллическую поверхность изнутри, но не могли вырваться. Интересно.
— Ну, здравствуй, хозяин, — я для порядка слегка поклонился, чтобы показать, что мы не желаем зла.
— Ххр-р-р-рхх-шшшш, — попытался что-то ответить старик,
