сержант. Они были похожи на собственную армию. Короли американских улиц, во главе со своим президентом, человеком по кличке Гранит. Ходили слухи, что у него были какие-то деловые отношения с комиссаром полиции, и именно благодаря этим связям мы смогли связаться с ними и заключить своеобразный союз. Мы тесно сотрудничали с ними с тех пор, как была начата эта операция. Возможно, они были жесткими ублюдками, которые пачкали руки в своих незаконных делах, но когда дело касалось женщин и детей, они пускали в ход тяжелую артиллерию и, не задумываясь, обагряли свои руки кровью.
— Мужик, это никогда не устаревает. — Джонсон был моим наблюдателем, человеком, который прикрывал меня, пока я следил за целью. — Думаю, в прошлой жизни я мог быть королем американских улиц.
Я фыркнул.
— Очень сомнительно.
— Как долго мы работаем над этой операцией?
— Плюс, минус два года.
— И за эти два года ты ни разу не рассказал мне, как ты оказался на службе в ФБР?
— Короткий ответ: я пошел в морскую пехоту и каким-то образом привлек внимание вербовщика. Остальное — история.
— Знаешь, — начал Джонсон, — мне кажется, я бы предпочел более длинную версию.
— Да, ну, это все, что ты получишь.
Я настроил прицел своей винтовки, оценивая обстановку, когда к Граниту присоединился его сержант — Датч — человек, который защищал Гранита своей жизнью.
Эти люди могли быть преступниками, но я испытывал к ним огромное уважение после столь долгой работы с ними.
Из-за угла выехал черный Бентли, за ним последовали два внедорожника. Мое дыхание было спокойным, и я занял устойчивую позицию, наблюдая за ними из разбитого окна на верхнем этаже.
Водитель Бентли вышел из машины, и я прицелился, когда он открыл заднюю пассажирскую дверь, и появился Федерико, застегивающий пуговицы своего костюма.
— Это он, — услышал я через наушник. — Не упускай этого ублюдка из виду.
— Держу его, — ответил я.
У меня был идеальный момент, палец так и чесался нажать на курок. Но у нас был четкий приказ не вступать в бой, пока не произойдет обмен и не будет запечатлен на камеру. Без доказательств мы не могли ничего сделать с этим парнем.
Я облегченно выдохнул, когда Гранит, Датч и Инк подошли к Федерико и всей его свите телохранителей.
Все это время я держал Федерико под прицелом, ожидая, что он сделает хоть одно неверное движение — только одно, чтобы у меня была чертова причина убрать его.
— Дело идет, — сказал Джонсон рядом со мной, когда мы смотрели, как Гранит передает деньги.
Мое сердцебиение участилось, и я снова вдохнул, сосредоточившись на сохранении спокойствия. Спокойная рука равносильна уверенному прицеливанию.
— Они только что вытащили девушку из внедорожника. Она голая и с завязанными глазами. Ублюдки, — выругался Джонсон.
— Подтверждаю, что я все еще держу цель в поле зрения.
— Держи ровно, Александр, — услышал я через наушник.
Федерико одернул манжеты, поправляя рукава, и стоял так, словно весь этот гребаный мир принадлежал ему. Я и раньше убирал много плохих ублюдков, но Федерико был чертовым антихристом, когда дело касалось больных ублюдков.
С его профилем было связано столько имен пропавших женщин и детей, и я всегда удивлялся, насколько, блядь, больным надо быть, чтобы уметь продавать живых, дышащих людей и при этом спать по ночам.
— Давай, мужик. Отдай девушку. Почему он тянет время? — Джонсон беспокойно двигался, пока я держал Федерико под прицелом. — Почему они просто разговаривают? Заключи эту чертову сделку.
От здания напротив нас отразилась вспышка, ослепительный свет мгновенно отвлек меня, заставив потерять фокус и прицел.
— Какого хрена? — Я поправил прицел. — В этом чертовом здании кто — то есть.
— Где? Ублюдки, — выругался Джонсон. — Их тут целая куча. Они знают, что мы здесь?
— Нет. Это мера предосторожности. Они создают отвлекающий маневр на случай, если мы окажемся здесь.
— Ну, это работает. Умные ублюдки.
Я выдохнул, изо всех сил стараясь сдержать сердцебиение, и снова прицелился, изучая все позади Федерико и все впереди. Я должен был убедиться, что учел все, на случай, если мне придется сделать выстрел.
Выстрелы разорвали воздух, эхом отражаясь от высоких зданий.
— Господи, черт, — воскликнул Джонсон. — Позиция нашей наземной группы скомпрометирована.
Разразился хаос. Это был настоящий хаос: люди Федерико потянулись за оружием, Гранит и его люди вытащили свои пистолеты.
Это было решение, которое человек в моем положении должен был принимать раз за разом. Где мне укрыться? Что теперь стало моей главной целью? И ответ всегда зависел от сценария, от разворачивающейся перед вами сцены. Что или кто представлял наибольшую угрозу. Сражение? Или разжигатель войны?
Федерико оттащили в Бентли, и я все время держал его под прицелом, заглушая выстрелы и ругань. Я сосредоточился на своем дыхании, не слушая ничего, кроме биения своего сердца, руки были спокойны, а палец твердо лежал на спусковом крючке. Все, что мне было нужно, — это та доля секунды, когда у меня будет четкий выстрел.
Один из его людей открыл заднюю пассажирскую дверь, пригнувшись, чтобы дать мне то, что мне было нужно. Одно. Блядь. Мгновение.
Я не колебался. Я знал, что, если мы не возьмем этого ублюдка сейчас, он уйдет навсегда. У меня больше никогда не будет такого шанса. Так что я воспользовался им. Задержал дыхание и нажал на курок.
Я моргнул.
Я выдохнул.
И Федерико был мертв.
ГЛАВА 19
Ной
То, что я был бывшим морпехом, не было ложью. Я был морпехом, хотя и недолго. Но я был им, пока вербовщик не решил, что мои таланты больше подходят для спецподразделений ФБР. Сказать, что ты бывший морпех, было проще. Это не вызывало столько любопытства и вопросов.
Сиенна проглотила немного вина.
— Так вот что означает эта татуировка. Орел на спине?
Я кивнул, затем поерзал на своем месте.
Она вскинула бровь.
— Ты не любишь говорить о себе, не так ли?
— Нет, не особо.
— Почему?
— Спросить меня, почему я не люблю говорить о себе, значит практически попросить меня рассказать о себе.
Она откусила еще кусочек пиццы, с любопытством разглядывая меня, пока жевала. Я мог бы распаковать весь свой багаж прямо здесь, прямо сейчас. Я мог бы выплеснуть все, рассказать ей всю свою гребаную историю и назвать своих демонов по имени. Я мог бы сказать ей, что жизнь — это пиздец, и что не бывает сказочного или счастливого конца. Что, как бы ты ни старался, на какие бы жертвы ни шел, вселенная в любой
