обертке. Советский маркетинг самый агрессивный.
— Нас переводят на переформирование? — задал я самый важный вопрос.
В полку осталось всего два самолета, мой и Армена, и оба в ремонте.
— Нет. Скоро пригонят новые самолеты с молодыми летчиками, а ваши завтра увезут на запчасти в Ленинск. Мы получим двухместные, со стрелком-радистом сзади, — ответил Боря Пивенштейн. — Видел такие на заводе?
— Да, — подтвердил я. — Слышал, что потери на них ниже от истребителей.
— Если так, то хорошо, — согласился он.
— Чем ты тогда недоволен? — поинтересовался я.
Предполагал, что из-за отмены переформирования. В предыдущие разы командира полка отпускали из Куйбышева на несколько дней в Москву повидаться с семьей.
— Место заместителя командира дивизии мне не светит. Полковник Срывкин сказал, что его предложение о моем назначении зарубили без объяснения причины. Каманин, сука, похлопотал! — сообщил он. — Надо было послать его тогда, как это сделал Васька Молоков, и улететь со всеми, а я слабину дал. Вот и плачу́за это до сих пор.
Боря налил еще по полстакана, выпили, пожевали конфеты.
— О тебе спрашивал. Мол, ему сообщили, что ты крутишь с чужой женой, надо принять меры. Я ему сказал, что у тебя на счету шесть сбитых самолетов. Последние два позавчера за один вылет. Он гмыкнул и говорит: «Да⁈ Тогда нам дела нет до чьих-то там жен. Пусть воюет. Война все спишет», — рассказал мой собутыльник. — Поскорей бы она закончилась!
— В мае сорок пятого, — предсказал я. — Начнутся холода, и мы опять перейдем в наступление, окружим под Сталинградом две немецкие армии. После этого в войне начнется перелом. Дальше наступать будем только мы, дойдем до самого Берлина.
— Откуда знаешь? — спросил Боря Пивенштейн.
— Ясновидящая предсказала. Жила на Отраде, — соврал я.
— Они и тебе предсказала судьбу? Поэтому и не боишься ничего? — полюбопытствовал он.
— Все боятся, — уклончиво ответил я.
Двадцать четвертого октября подоспели награды. Нам с капитаном Айриевым одновременно вручили за двадцать боевых вылетов по ордену «Александра Невского», хотя он налетал свои намного раньше, и мне за четыре сбитых самолета присвоили очередное воинское звание капитан и наградили орденом «Отечественной войны» второй степени. Люба Морозова долго мудрила, как их лучше разместить на левой стороне моей груди. Пирамида не получалась. В итоге два ордена «Красной звезды» были перенесены на правую сторону, а на левой остался ряд из пяти наград на лентах, частично перекрывавших друг друга. Кстати, за каждую доплачивали к зарплате: за «Красное знамя» — двадцать пять рублей, «Отечественной войны» второй степени и «Красную звезду» — пятнадцать, медаль «За боевые заслуги» — пять.
Через день прилетели новые самолеты. Тридцать два борта, полноценный штурмовой авиационный полк новой формации. У командиров эскадрильи установлены в кабине рации, работающие на прием и передачу. Могут отдавать приказы своим подчиненным и общаться с другими командирами или вышкой на близкой дистанции. У остальных рации работают только на прием. Саме главное — с ними поступили и шлемофоны.
Летчиков с боевым опытом прибыло всего шесть: один переводом из другого полка, трое после госпиталя и двое раньше летали на бомбардировщиках. Первого, старшего лейтенанта Кириллова, назначили командиром Третьей эскадрильи, а остальных поделили по-братски: мне достался всего один — лейтенант Зайцев. Назначил его командиром Второго звена из пяти самолетов. Первым буду командовать сам. Стрелком у меня недавно призванный, восемнадцатилетний Буслаев Гена. Он невысокого роста и хиловатого сложения. Призван перед самым немецким наступлением из города Шахты Ростовской области. Наверное, военкомы решили, что в пехоте не потянет, сослали в авиацию, где физические нагрузки ниже. Молчалив, смотрит исподлобья. Левую бровь пересекает шрам, образовавшийся не очень давно. Значит, не всегда соглашается с чужим мнением о себе.
Инструктаж молодых летчиков провел коротко:
— Первые три вылета смо́трите только на меня и делаете, как я.
Договорился с командиром полка, что первый вылет будет сравнительно легким — разбомбим Питомник. Это аэродром на юго-западной окраине Сталинграда, недалеко от Волги. На него по ночам прибывают немецкие транспортные самолеты, привозят пополнение и боеприпасы, увозят раненых. Нам надо будет залететь на малой высоте, скинуть мелкие бомбы, осколочные и зажигательные, и сразу вернуться. Не уверен, что мы застанет там хоть один самолет, но постройки разрушим, взлетную полосу побьем и кого-нибудь из обслуживающего персонала и зенитчиков убьем. Для нас полет типа учебный, хотя засчитают, как боевой, а немцам урон, пусть и небольшой.
Вылетели после завтрака, построились двумя клиньями. Цель площадная, особая точность не нужна. На высоте сто метров пересекли Волгу и, приподнявшись до двухсот, с пикирования под углом градусов десять запустили реактивные снаряды и постреляли из пушек и пулеметов, а потом опорожнили бомбоотсеки и уронили «пятидесятки» с внешних подвесок. Все это было под истеричный аккомпанемент немецких зенитчиков. Затем сразу повернули вправо и, описав дугу над нашей частью города, пересекли Волгу в обратном направлении. Над своей территорией поднялись на высоту триста метров и без проблем добрались до аэродрома Житкур. В итоге в отчете будет написано, что Вторая эскадрилья в составе десяти самолетов совершила налет со «сталинским нарядом» на вражеский аэродром Питомник. Уничтожено несколько строений, служебная техника, пара зенитных установок и до роты солдат противника. Все будут довольны, кроме немцев.
Через два часа, когда самолеты были заправлены топливом и загружены бомбами, полетели штурмовать передний край вражеской обороны. Направляемся к районам, расположенным западнее основательно разрушенного завода «Баррикады». Там концентрируются немцы для атаки. Опять быстрый перелет через Волгу, заход на цель — шесть танков и около батальона пехоты, которая сразу попряталась, — обстрел реактивными снарядами, бомбежка, фиксация урона и возврат на аэродром. Немецкие истребители, если и были в том районе, не успели среагировать.
Через три часа, после сытного обеда, следующий вылет. Теперь уже на поселок Городище, расположенный северо-западнее Сталинграда. Там по данным нашей разведки находится штаб какого-то крупного подразделения. Я и командир звена берем по шесть «фаб-100» со взрывателями замедленного действия, остальные — обычный набор, который в шутку называю мелкой гремучей смесью.
На этот раз на подходе к цели попали под плотный зенитный огонь. Били, в том числе, и из восьмидесятивосьмимиллиметровок, у которых осколочный снаряд весит девять килограмм. Мы отработали по целям, указанным разведкой. Там действительно был какой-то штаб, потому что под маскировочными сетками прятали бронеавтомобили, грузовики и обычные легковушки. Делаем разворот с набором высоты и в пикировании бьем из пушек и пулеметов по зениткам, уцелевшей технике, залегшим солдатам и по домам, в которых наверняка прячутся враги. Слышу, как за моей спиной начинает строчить крупнокалиберный пулемет. Вот и боевое крещение молодежи немецкими истребителями.
