он.
– Насколько я поняла, меня к вам привели из-за того, что я…
– Ну же, договаривайте, вы правильно мыслите. Вас привели ко мне из-за того, что вы были самой дерзкой из всех. Самой неординарной в своем поведении, с поведением, выходящим за нормы правил, – сказал он за меня.
– Почему вас интересуют именно такие девушки, а не другие, вы этот хотите задать вопрос, молодая леди, не так ли? Остановив на мне свой пронзительный взгляд, вдруг произнес он.
– Молчите? Как я вижу, вы не настолько безрассудны, чтобы отвечать первое, что вам придет в голову. Вместо этого размышляете о том, что я сказал вам. Вы всегда так осторожны, несмотря на свое необузданное поведение? Спросил он.
Смотря, что вы считаете необузданностью, – ответила я.
Он усмехнулся.
– Вот и расскажите мне, почему вы здесь! Заключил он.
Я в недоумении уставилась на него.
– Да, да, вы не ослышались. Как, по-вашему, почему все решили избавиться от вас?
– От меня никто не избавлялся, – покраснев, ответила я.
– Кажется, я задел ваше самолюбие? Сказал он – Трудно признаться себе, в том, что вы чем-то отличаетесь от других? Так в чем же ваше отличие?
– Я не понимаю, что вы от меня хотите? Спросила я.
– Правду! Почему вы здесь? Из-за чего вас изгнали из общего круга девушек? Ну же.
– Вы не поймете, – сказала в задумчивости я.
– Вы уверены в этом? А вы не задумывались, что вас, быть может, именно с этой целью отправили сюда?
– Не думаю, – ответила я.
– Вы уверены в этом? Спросил он. Я промолчала.
– В таком случае давайте попробуем это прочитать на вашем лице! Воскликнул он.
– Что? Переспросила я.
– Да, вы не ослышались, – сказал он.
– Итак, – сказал он, приблизившись вплотную ко мне и снова приподняв мой подбородок, с минуту рассматривая мое лицо: лоб, скулы глаза, очертания лица и самого подбородка.
– Не отводите от меня взгляд! Попросил, вдруг, он. – Смотрите прямо и не пытайтесь увиливать!
Я, молча, остановила на нем свой взгляд, ведь ничего иного мне не оставалось.
– Так-то лучше,– заметил он.
Странное поведение мистера Смита, казалось, на какое-то мгновение заворожило меня. Я никак не могла понять, что из себя представляет этот человек. Но самое главное, не могла осознать, зачем ему все это нужно.
– Судя по вашему виду – вы смелы! Именно в этом заключается ваша дерзость. Поэтому мне на ум приходит только один вопрос: вы пытались кого- то спасти? Мои глаза расширились.
– Все ясно, – сказал он. – Увидев несправедливость, бросились спасать других, не подумав о себе? Произнес он, задумавшись. – Редкое, хотя и опасное качество для девушки, это больше привилегия мужчин, чтоб вы знали,– сказал он.
– Я не могла поступить иначе, – ответила тихо я.
– Я в этом и не сомневаюсь. Слишком честное лицо, чтобы поступить по- ханжески. Ведь вы не можете быть равнодушны, когда видите несправедливость, особенно к тем, кто заслуживает помощи, кто совершенно ничем не может сам себе помочь, – сказал он. – Не терпите насилия? Произнес он.
– Разве его можно терпеть? Сказала я.
– Но ведь другие терпят? Чем вы лучше других? Ответил он.
– Лучше? Вы считаете, что не мириться с насилием, это значит считать себя лучше? Переспросила я. – Человек не думает о том лучше это или хуже, когда видит несправедливость и насилие, он просто, пытается помочь, если в нем есть хоть какая-то доля сострадания и…
– И совести, хотите вы сказать? Закончил он фразу за меня. – Понятно, почему вы здесь, – ответил он.
– А, что, другие девушки, были здесь не по этой причине? Спросила я.
– Вы думаете, что все настолько смелы и справедливы, чтобы спасать в первую очередь беззащитных, а потом только себя? В большинстве случаев их дерзость состояла в ином. Они были дерзки в силу своего характера, что выражалось в необузданности, капризности поведения и это ни в коем случае не касалось их нравственной чистоты, которой свойственны – смелость, сочувствие и совесть, как считаете вы, – ответил он.
– Что же забавно. Нет, это не просто забавно, это даже… Неплохо, неплохо для такой юной леди в познании самой себя, а вот в познании окружающих, вам предстоит еще долгий путь. Вот только не хватает малости. Вернее, вы, и я думаю, это произошло, скорее всего, в силу вашей юности и неопытности, не учли эти особенности. Но, вернемся к нашей первоначальной теме разговора, к той, что касается, познание мужчин. Так вот, даже если мужчину интересуют мысли или чувства какой-то женщины, по разному ряду причин, кто бы, она ни была, он, все равно на генетическом уровне, будет оценивать её, как женщину, даже, если эта женщина будет отвратительна ему, – заключил он.
– И как зовут такую интересную девушку? Обратился он ко мне.
– Кэтрин, ответила я.
– Кэтрин, можно еще Лина? Довольно интересное сочетание. Можно называть в зависимости от того, какое вы вызываете чувство или настроение.
– Хорошо, Тогда сделаем так, когда вы будете вызывать у меня какое-либо расположение, то я буду называть вас Кэт. От этих слов я вздрогнула. Меня механически передернуло всю внутри и это не скрылось от его пристального взгляда.
– Что такое? Вам не нравится, как это звучит из уст чужого человека? В данном случае, из моих уст? Насколько я понимаю, так вас называли близкие или родные?
От этих слов я побледнела.
– Вы умеете скрывать, когда это надо, свои чувства и мысли, держа свой язык на замке, так вот, вам следовало бы так же научиться скрывать их на своем лице. Потому как лицо может многое, что поведать о человеке, если ни все и бывает гораздо больше, чем сам язык. – Вы согласны со мной? Я промолчала.
– Вижу, что, согласны, – сказал он. – Ну а теперь, самое интересное,– начал он. – Что вам рассказали обо мне такого, что вы ведете себя таким странным образом – сжато и неразговорчиво? Молчите? Что же, я так и думал. Не бойтесь, клешнями я этого из вас вытягивать не стану, но вашу сдержанность и сжатость не потерплю! Сказал уже жестко он.
Я невольно подняла на него взгляд.
– Вот так-то лучше, – заметил он. – Кажется, я нашел ваше маленькое слабое место, а над остальным еще нужно работать. Что же этим и займемся, тем более что времени у нас для этого будет предостаточно, – ответил он.
– А сейчас я дам распоряжение приготовить для вас комнату. К сожалению, поужинать я с вами не смогу. Ведь, вы, наверное, голодны? Обратился он ко мне. Я промолчала.
– Что ж, я так и
