Бухзатан замерла. Не сразу, но она поняла, что та говорит с ней на её языке, и недоуменно уставилась на неё широко открытыми глазами.
– Да, да, моя хорошая подруга… – я могу тебя так называть?.. – я действительно говорю на твоём языке! Но раньше не желала этого показывать. А теперь решила, что не хочу отсюда уезжать, – проникновенно сказала Доминик, настойчиво глядя в преданные глаза, – так что могу открыться. Но пока – только тебе, ты ведь – моя лучшая помощница, правда?
Она улыбнулась так ласково и откровенно, что Бухзатан тут же проглотила всё, что было во рту, и, умиленно воздев руки к небу, красноречиво подтвердила, что госпожа всегда может на неё рассчитывать.
Доминик снова понизила голос, призывая её к осторожности.
– Но ты должна мне помочь. Мой спутник – тот, с кем я сюда прибыла, – должен покинуть дворец, навсегда. И больше я никогда его не увижу… И не захочу увидеть! – быстро добавила она, заметив во взгляде Бухзатан мелькнувшее возмущение при упоминании о Пьере. – Но мне нужно с ним проститься, в последний раз пожелать хорошего пути. Помоги: приведи его сюда, под чадрой. Я поговорю с ним – в последний раз, а потом ты выведешь его отсюда навсегда! Ты сделаешь это для меня?
В её сердце трепетало всё: тревога, надежда, жажда исполнения, ожидание, даже страх… Но во взоре было одно – уверенность, что добрая подруга её не подведёт, что она выполнит её маленькую, несущественную просьбу. И силе этого взгляда Бухзатан сопротивляться не могла!
Вскоре две служанки, держа в руках подносы с едой, прошли в комнату Пьера. Бухзатан достала из-под своей накидки приготовленную чадру с никабом, и, не теряя времени, он оделся. Сжавшись, согнувшись, как мог, чтобы казаться ниже и одновременно с тем не привлекать лишнего внимания, он тут же вышел вслед за ней в коридор, оставив предупреждённую, но растерянную Инас ожидать их возвращения в комнате.
Служанка провела Пьера к госпоже и вышла, и, спрятавшись за дверью, прислушалась, чтобы не пропустить чего-нибудь важного. Но услышанное её более чем порадовало:
– Мы с тобой видимся здесь в последний раз.
– Я должен уйти? – спросил он, удостоверяясь, что верно понял: момент настал.
Доминик кивнула.
– Да, по-иному и быть не может! Я всё сказала. Прощай! Уходи сейчас же!
– Что ж… Тогда мне тоже больше нечего сказать. Прощай!
– Вот и хорошо! Бухзатан, немедленно отведи эту служанку обратно! Да все вместе окружите её со всех сторон так, чтобы она никому не могла нагрубить! И сами с ней не говорите! – закричала Доминик.
Дверь отворилась и сразу закрылась, выпустив из комнаты служанку в чадре. С неприязнью, стараясь даже не смотреть на неё, Бухзатан указала ей следовать за собой.
К этому моменту Инас уже вся извелась. Как только дверь отворилась и она увидела Бухзатан, она сразу выбежала в коридор и, не желая находиться здесь ни мгновением больше, они поспешили обратно, в безопасные покои госпожи.
Доминик же, прятавшаяся под чадрой вместо Пьера и для большей схожести фигур нацепившая на себя побольше одежды, торопливо скинула лишние тряпки и, оставшись в накидке, нетерпеливо прижалась к двери. Убедившись, что за дверью никого нет, она взяла в руки тазик и, выйдя в коридор, направилась из дворца. Сердце её колотилось.
Добравшись до ворот, она смиренно склонила голову.
– Госпоже захотелось необычных сладостей или фруктов, мне нужно на базар… – на всякий случай пробормотала она по-арабски фразу, которой научила и Пьера, и выронила на землю горсть монет.
Стражи кинулись собирать золото, а она пошла по улочке, мечтая поскорее потерять из виду высокие купола дворцовых сооружений.
Настоящий же Пьер, когда Бухзатан повела фальшивого чужеземца обратно, понял, что терять нельзя ни минуты – ему самому нужно было покинуть это место, пока та не вернулась и не переполошила дворец, не найдя здесь госпожи.
Скрытый чадрой, выданной ему Доминик перед прощанием, он вполне благополучно вышел – сначала из комнаты, а после – и вовсе из этих покоев: остальные служанки не обратили никакого внимания на передвижения сотоварки. Оказавшись в коридоре, Пьер понял, что самое сложное прошло удачно – оставалось только добраться к выходу из дворца, а это его не слишком беспокоило. Вскоре он уже почти забыл, что идёт в чадре, и шаг его, довольно размашистый, показался бы со стороны слишком тяжёлым, если бы его кто-нибудь увидел. Но вокруг никого не было, и Пьер спокойно шагал дальше. Пока на пути его не встретился визирь…
Сразу вспомнив наставления Доминик, он резко сменил шаг и как мог осторожно, мягко миновал сарацина. Но было что-то странное в немного неуклюжей походке, а, может, Халиб действительно был знатоком человеческих душ, – оглянувшись, советник проводил служанку пристальным взглядом, пытаясь понять, что же так зацепило его внимание. Ещё раз всмотревшись в несколько грубоватые движения, он вдруг оскалил зубы в злорадной усмешке. Проследив, что она отправилась из дворца, он подозвал слугу и отдал несколько распоряжений.
Когда служанка неторопливо добралась до дворцовых ворот, неподалёку уже стояла группа людей, следящих за ней, но ещё не проявляющих открыто своего интереса.
Стражи у ворот тоже получили приказ не мешать, выпустить её без лишних вопросов. Потому они нисколько не удивились, когда из-под чадры раздался немного странный голос: «Мне надо на базар…», – произнёс он на ломаном арабском. Служанку пропустили, и Пьер прибавил шагу, чтобы поскорее найти дом Сарики, – он должен был показать ей записку от Доминик, если та придёт на место позже его, и получить приют.
Быстрым шагом он успел пройти несколько кварталов, когда его вдруг окружила группа мужчин. Они что-то кричали, размахивая руками… А потом со всех сторон в него полетели камни.
Он пытался прорваться через живое кольцо, но безжалостные удары снова возвращали его в смертельный круг, и ему оставалось только прикрываться руками… Когда же ярость получила своё воплощение и он потерял сознание, они разошлись, оставив его на дороге истекать кровью.
Прохожих было мало. Те, что появлялись, обходили неприглядный участок подальше, и избитый так и погиб бы среди камней, если бы не проезжавшие мимо мамлюки.
– Смотри, что там? – Селим указал вперёд, немного сбавив ход коня.
Табит, в начинающейся темноте разобрав на дороге силуэт, остановился и спешился.
– Бедная женщина!
– Как она? Жива? – Селим немного холодно смотрел сверху, не собираясь спускаться на землю.
Мамлюк, чуть отодвинув ткань, отшатнулся.
– Похоже, это чужеземец, который живёт во дворце… Он едва дышит.
Позвав подмогу, они отнесли раненого обратно. Слухи быстро облетели дворец, и в комнату Пьера пришёл Заир аль-Хикмет. Халиб был уже здесь – он с интересом следил, как лекарь осматривает окровавленное тело.
