стал похож на того же волка, который давно уже не ждет ничего хорошего.
– Ронни? – переспросил он.
– Это мой сын. Он был в Биаррице. Такой розовый, помните?
Лорд Тилбери вдохнул побольше воздуха, чтобы верней нанести удар.
– Мне очень жаль… – начал он.
– Знаю, знаю. У вас и так слишком много народу. Повернуться негде, и так далее. Ну, Ронни особенно не повредит. Работает же у вас племянник сэра Грегори Парслоу! Ронни никак не Спиноза, но уж Монти Бодкина он умней.
Лорд Тилбери вздрогнул. Эта женщина коснулась его тайной раны. Он всегда гордился тем, что к нему никого не пристроишь, но несколько недель назад, в минуту слабости или безумия, после очень хорошего обеда, он уступил соседу слева и взял его племянника. Наутро он об этом жалел; увидев юного Монти, жалел еще больше; и чувства эти не исчезли.
– Это, – сказал он, – тут совершенно ни при чем.
– Почему же? Нет-нет, мой дорогой! Неужели вы пристрастны?
– Совершенно ни при чем, – повторил лорд Тилбери, все лучше понимая, что беседа идет куда-то не туда. Он собирался быть сильным, резким, решительным – в общем, железным, и что же? Она довела его до каких-то объяснений, извинений… Как многие люди, общающиеся с леди Джулией, он ощущал, что в ней есть что-то такое, гипнотическое.
– Почему ваш сын хочет здесь работать? – спросил он и тут же понял, что железный человек до таких вопросов не опустится.
Леди Джулия немного подумала.
– Ради денег, – сказала она, – ради жалкой, рабьей мамоны.
Лорд Тилбери выразился яснее:
– Нет, почему? У него есть талант журналиста?
Леди Джулию это позабавило.
– Ну что вы! У членов нашей семьи нет никаких талантов. Едят и спят, больше ничего.
– Тогда почему вы хотите его ко мне пристроить?
– Как вам сказать?.. Во-первых, он рассеется.
– Что?!
– Скажем так, отвлечется.
– Я вас не понимаю.
– Видите ли, мой дурачок хочет жениться на хористке. Вот я и думаю, здесь столько дел, столько народу… Может быть, он о ней забудет.
Лорд Тилбери вдохнул очень много воздуха. Слабость прошла. Он был железным. Когда оскорбляют твое любимое дело, твое детище, остается весомо произнести, сунув большие пальцы в проймы жилета:
– Боюсь, леди Джулия, что вы ошиблись.
– Простите?
– Мы издаем газеты, журналы, альманахи. Здесь не курорт.
Они немного помолчали.
– Ах вон что! – сказала леди Джулия. – Однако вы сердитый. Совсем не то, что в Биаррице. Вам плохо после завтрака?
– Хр-р!
– Что-то с вами не так. Помню, вы были такой веселый!
Лорд Тилбери не желал светской болтовни.
– Да, – согласился он. – Если хотите знать, у меня нет причин помогать вашему семейству. После того, что случилось…
– А что такое?
– Ваш брат Галли… вот, взгляните.
Леди Джулия изучила письмо с томной любознательностью.
– Чудовищно! – комментировал издатель. – Какая низость, а? Он обязан выполнить договор. Хоть объяснил бы… Зачем? Почему? Непонятно. Попросил бы прощения! Куда там… «Не хочет печатать», видите ли! За тридцать лет…
Леди Джулия слушать не умела.
– Странно, – сказала она, возвращая листочек. – Загадочная личность мой брат. Как говорится, его пути – не наши пути. Может быть, ему пригрозил какой-то герцог? Или граф с нечистой совестью?
– Хр-р!
– Или баронет? «Грозный граф, бурный баронет». Какая шапка! Не воспользуетесь?
– Такими вещами не шутят.
– Хорошо, но при чем тут я? Галли – одно, мы – другое. Бедная, слабая мать просит за сына. Значит, Ронни вы не возьмете?
– Ни в коем случае.
– Что ж, честный ответ на честный вопрос. Дискуссия закрыта.
Леди Джулия встала.
– Да, с Галли у вас плохо вышло, – заметила она. – Вы бы на нем заработали. Вот эти мемуары леди Уэнслдейл, как их? «Шестьдесят лет на краю»? Разошлись сто тысяч. Галли начинает там, где старая Дженни кончает. Ей и не снилось… Рада была вас видеть, лорд Тилбери. Всего хорошего.
Дверь закрылась. Владелец «Мамонта» смотрел в пустоту, не в силах вымолвить «Хр-р!».
Глава II
Судорога прошла. Мы не скажем, что лорд Тилбери стал таким, как прежде, но он хотя бы начал действовать. Словно выздоравливающий, который тянется за целебным отваром, он взял дрожащей рукою детскую газету.
Тут бы нам его и оставить – что может быть лучше, чем добрый человек, восстанавливающий душу целебной словесностью! – но нет, судьба снова показала, что утро выдалось несчастливое. Едва он начал читать, глаза его полезли на лоб, крепкое тело содрогнулось, из полуоткрытого рта вырвался странный звук. Словом, все было так, словно из-под страниц выползла змея и ловко укусила его в подбородок.
Обычно газета «Мой малыш» не вызывала таких эмоций. Издавал ее Обри Селлик, писатель и пастырь, прославленный своим здравомыслием. Особенной умеренностью отличалась первая, главная страница. Но именно она поразила лорда Тилбери.
Сперва он подумал, что горести довели его до слепоты. Он поморгал и стал читать заново.
Нет, все оставалось как прежде.
«Дядя Обри своим маленьким друзьям, – читал издатель. – Ну, ребятки, как жизнь? Няню слушаетесь, а? Шпинат едите? Молодцы. Знаю, знаю, он пахнет грязной перчаткой, но в нем вроде бы железо, полезная вещь».
Лорд Тилбери издал тот звук, какой издает напоследок сифон, и стал читать дальше.
«Так вот, скажу вам одну штуку. Время тяжелое, деньги нужны, верно? Можете их очень просто раздобыть. Поспорьте с каким-нибудь идиотом, что в полулитровой бутылке – не пол-литра, а больше.
Странно, да? Прямо не верится. Вот и он не поверит. А правы-то мы, и я это сейчас докажу. Наполните бутылку. В нее войдет пол-литра. Заткните пробкой. А теперь – внимание! внимание! – переверните. А, что? Правильно, у донышка – пустое место. Туда вошло бы еще. Вы выиграли.
Большое спасибо Фрэнку Кендину за его письмо. Я рад, что канарейка поет “тю-лю-лю”. Спасибо и Мьюриэл Пут, которая предлагает написать и прочитать слово “игуанодон”».
Дальше лорд Тилбери читать не мог, хотя тогда узнал бы об Уилли Уотерсе и его кошке Минни. Он нажал на кнопку.
– Кто издает «Малыш»? – прохрипел он. – Кто там редактор?
– Вообще-то мистер Селлик, лорд Тилбери, – отвечала секретарша, которая знала абсолютно все и носила, чтобы это подтвердить, очки в роговой оправе. – Но у него отпуск. Его заменяет мистер Бодкин.
– Бодкин!
Голос его был громок, глаза настолько вылезли, что секретарша немного попятилась.
– Этот хлыщ! – глухо и грозно продолжал издатель. – Так я и знал. Пошлите его ко мне!
Вот она, кара, думал он. Вот они, званые обеды. Один шаг, одно движение – и пожалуйста! Какие плоды! Да, это – воздаяние.
