получалось плохо. — Или жениться тебе родители велели, чтобы акции не ушли из семьи?
Меня несло. Истерика набирала обороты, и я срывалась на единственного человека, который сейчас был со мной рядом. Просто я ничего не понимала, мне во всём мерещится подвох, а внутри всё клокотало. Не бывает так, чтобы богатые просто так делились с бедными своими капиталами. Не бывает! Это сюр какой-то!
— Кир, успокойся. Ты сейчас говоришь глупости. Придём домой, попьём чаю, а лучше коньяку, ты успокоишься, начнёшь соображать, и тогда мы спокойно поговорим. Идёт?
Я была склонна с ним согласиться, потому что никогда не была истеричкой, и мне не нравилось моё нынешнее состояние. Кивнула, принимая его план, и замолчала.
Возможно, всё случилось бы так, как предложил Семён, если бы не Алексей…
— Эй, погодите! — окрикнул он нас, когда до дома оставались считанные шаги.
Мы остановились.
— Ну что тебе, Лёх? — нелюбезно поинтересовался Темнов, но Алексей его недовольства как будто и не заметил, продолжил радостно.
— Уф, еле-еле догнал. Вы так быстро слиняли, а я хотел поздравить Киру и выразить надежду, что ты, Кирюш, останешься в «Апполлион-медикл». Останешься же? — Я неопределённо пожала плечами. — А у тебя, Темныч, хотел попросить прощения за то, что тогда не поверил в твой рассказ про ваше с Кирой прошлое, мне Ольга сегодня всё рассказала…
И вот на этом месте меня накрыло. Пазл сложился. Значит, Темнов уже со всеми обсудил наше прошлое, кроме меня? Наверняка у него насчёт меня какие-то свои странные мысли и планы!
Но дело в том, что я не хочу ничего слушать! Мне ничего от него и его семьи не надо! Мне хватает своих проблем! И вообще! Вообще, как же стыдно и обидно узнать от третьего лица, что Сем Тем меня все время помнил! А ещё то, что при этом умышленно унижал и обсуждал с родственниками. Я не хочу его больше слушать! И знать больше тоже не хочу!
На глазах выступили злые слёзы обиды, в груди клокотала ярость, я сжала кулаки, готовясь всё высказать, но…
— Спасибо, Лех! Пока! Потом поговорим, нам не до тебя, — как-то почувствовав моё состояние, сказал Темнов брату и не дал мне вымолвить слова.
Он буквально схватил меня в охапку, зажав рот рукой, и затащил сначала за ворота, а потом в гараж.
— Скотина, сволочь, козёл! — накинулась я на него, как только почувствовала свободу. — Ненавижу тебя! Знать не хочу! Не трогай!
Слёзы катились по щекам, а голос дрожал, наверное, я выглядела жалкой, но мне было всё равно.
— Кир, успокойся! Нечего ведь не случилось, — попытался достучаться до меня Темнов. — Я тогда, два года назад, ошибся. Дурак был, что поверил Ольге и принял тебя за аферистку, теперь я полностью изменил свое мнение, прости…
Ещё лучше! Он предпочёл поверить стерве Виленской и вытер тогда о меня ноги!
К новой обиде добавилась старая. Вспомнилось прошлое унижение, и я зашипела:
— А мне плевать! Я уезжаю домой! Не смей меня удерживать! И ещё. Подавитесь вы все своими деньгами и милостынями! Я сейчас всё обратно тебе переведу и деду твоему…
— Кира, Кир, всё, уймись! Давай коньячку, а? — Сем шагнул ко мне и обнял, не давая пошевелиться, а потом очень проникновенно зашептал: — Если ты так хочешь, я сейчас отвезу тебя домой, успокойся. Побудешь одна, подумаешь, а завтра или послезавтра приедешь за вещами, тогда меня побьёшь. Ладно? Сейчас только об одном прошу: не пори горячку. Хорошо?
Его голос действовал на меня противоречиво: с одной стороны, он ещё сильнее подогревал обиду, напоминая, что Темнов мне врал, влюбил обманом, заставил привыкнуть к себе и вообще… не знаю, что вообще, но козёл! А с другой — его голос пробудил ма-алюсенький участочек мозга, отвечающий за здравый смысл, который усиленно намекал на то, что я сейчас не совсем адекватная, и Темнов говорит дело. В общем, мне чудом удалось взять себя в руки — здравый смысл победил.
— Отвези, — буркнула, утерев слёзы и, вырвавшись из его рук, влезла на заднее сиденье машины.
Глава 27
Всю дорогу ехали молча. Темнов меня разговорами не доставал, и я пялилась в окно, пытаясь понять две вещи. Первая — за что именно я на него сейчас злюсь и обижаюсь, а вторая — что мне вообще дальше делать?
К концу поездки я немного успокоилась, слёзы высохли, и категоричный настрой, по отношению к Семену сгладился. Ведь если не лукавить и не врать самой себе — я в него не просто временно влюблена, а по-настоящему люблю. Причем давно. Глупо, но факт. Мне никогда и никто, кроме него, не нравился. Никогда не билось чаще сердце при мимолётно брошенном взгляде на кого-то другого. Никогда я перед сном, закрыв глаза, не представляла себе счастливое будущее с кем-то другим. Никогда кто-то другой не вызывал во мне такую бурю противоречивых эмоций, как Темнов. Можно сделать выводы…
Ну и вот уж не знаю, благодаря ли этому чувству, которое само собой просто мечтало найти Темнову оправдание всегда и во всём, или же он действительно не сделал ничего особо тяжкого, но к моменту вынимания Семёном меня из машины я была уже не так агрессивно и непримиримо настроена.
— Я тебе позвоню, Семён, — сказала, когда он поставил меня перед собой, но руки с талии убирать не спешил, так и застыл, выжидательно заглядывая мне в глаза, — нам действительно нужно поговорить, но только не сейчас. Дай мне всё переварить.
Он вздохнул, но пошёл навстречу.
— Только недолго, Кир. Не затягивай. Не хочу, чтобы ты придумала там себе что-то про меня преступное и накрутила ещё больше.
— Не буду. Всё. Уезжай.
Сняла с талии его руки и тут же почувствовала себя одиноко. Душа заныла. Что я делаю? Зачем умышленно причиняю боль и ему, и себе? Хотелось на всё наплевать и, забравшись обратно в машину, вернуться в посёлок вместе с Семёном. Но я дала себе мысленного пинка под зад в сторону подъезда и напомнила, что обижаться мне есть за что. А ещё о том, что не нужно раскрывать Темнову свою истинную суть бесхребетной влюблённой размазни. Он должен прочувствовать и осознать, что может меня потерять в случае не бережного отношения. Ну… это если, конечно, представить, что я ему на самом деле нравлюсь
