class="p">Глава 18 Глеб
Когда такое было, чтобы я половину рабочего дня сидел и пялился в окно? Не помню. В институте на лекциях по макроэкономике, возможно, но точно не на работе. Как будто у меня дел нет, кроме как сидеть и вспоминать глупую ссору на пустом месте. Ну фантики, черт бы их побрал, ну завалились за матрас. Я же помню, как складывал их кучкой под подушкой, чтобы не разлетелись на пол, от киномарафона не хотел отвлекаться. Собирался же выкинуть потом, но уснул рядом с поборницей чистоты – Мартыновой, и забыл про все на свете. Между прочим, у меня в квартире стоит большая кровать с дорогим ортопедическим матрасом, с отличными подушками какой-то там формы, чтобы шея не затекала. И ни разу я на всем этом великолепии не спал так сладко, как в квартире Ани. Даже щекочущие нос волосы мне не мешали, зато пахло приятно.
Вспомнив, как мне в лицо прилетела подушка из-за мусора, поморщился. Вот чего, спрашивается, завелась? Сказала бы просто, чтобы убрал, я разве против. А носки и вовсе не считаются! Святая обязанность каждого мужика хоть раз в жизни засунуть носок под кровать! Не могу сказать, что это был мой первый раз, но…
Господи, о чем я вообще думаю?!
Перевел взгляд на монитор ноута с открытым письмом из администрации города. Кажется, речь идет об участке земли, но вникнуть в текст не получалось. Заскользил взглядом по столу, автоматически отмечая неподписанные документы, парочку отчетов от экономистов, несколько небрежно брошенных скрепок и снова уставился в окно. Поверить не могу, что Мартынова из тех повернутых на порядке дамочек, что готовы сутками бегать по дому с тряпкой, выискивая пыль. Прикрыв глаза, вспомнил свою берлогу и поморщился. Назвать себя свиньей я не могу, но и от вида скинутого на пол пиджака в обморок не упаду. Особенно с учетом того, что после работы именно я его там и бросаю, приползая домой с одной мыслью: упасть лицом в кровать и ни о чем не думать хотя бы час.
Да, у меня бывает в раковине и немытая посуда, а на столе крошки. Обертки от конфет и шоколада могут встретиться в разных уголках квартиры, ведь чаще всего я их ем, когда работаю, а в этот момент не задумываюсь о таких мелочах.
Мысли снова соскочили на вчерашнюю ссору. Нет, понять такой бурной реакции Ани я не мог, но, черт возьми, как сверкали ее глаза! Про то, что от тяжелого дыхания у нее вздымалась грудь и краснели щеки, я даже думать не хочу, как и о ладной попке, которой она так отчаянно виляла, пытаясь выкрутиться из моих рук.
Да я Мартынову отпустил, только чтобы она не поняла, насколько мне нравилось ее прижимать к себе. Как Аня не заметила восстание у меня в штанах – ума не приложу, но решил за лучшее уйти в душ, вместо того чтобы показать вредине насколько я мужик. Догадывалась она!
Фыркнув, с силой хлопнул крышкой ноутбука.
На работу сегодня не стоит.
Хотелось попросить кофе, но решил не дергать дракона из моей приемной, еще плюнет мне в чашку. Самому идти тоже не хотелось, обязательно сорвусь на ком-нибудь. Так и сидел почти до обеда в кабинете то рассматривая в окно город, то бездумно рисуя какую-то чушь прямо на отчетах. Плевать, распечатаю еще раз, выудив файл из обменника.
У меня серьезная проблема намечается – нужно извиниться перед помощницей. Вот только я совсем не уверен, что она захочет со мной говорить.
Посмотрев на часы, отметил, что до обеда осталось полчаса.
Хорошо. В обед нужно забрать Аню в кафе. Как раз и ушей лишних не будет, и Марина в очередной раз убедится, что ловить ей нечего. А то у меня в ушах до сих пор звучала ее желчная фраза:
– В жизни не поверю, что ты повелся на бледную моль. Не твой уровень, Глебушка, с помощницами в отношеньки играть. Поиграешь и бросишь, а я подожду. Я же тебя прекрасно знаю, нам хорошо будет вместе, а папу попросим, он тебе теплое местечко в Москве выделит.
Между прочим, именно после той пламенной, но насквозь пропитанной ядом речи я и позвонил Черкасову.
Марина даже сразу не поняла, зачем я звоню ее отцу. Услышав от меня:
– А давай сразу спросим, что там с местами в солнечной столице.
Марина радостно улыбнулась, а в ее глазах вспыхнул триумф. Поверить не могу, что действительно собирался сделать ей предложение! Мелочная, стервозная, избалованная эгоистка! И Черкасову я бы, наверное, звонить не стал. В конце концов, объяснить зарвавшейся девчонке то, что в этом филиале она не сможет уволить никого, я бы смог. Но меня неприятно задели слова про Аню. То ли наши выдуманные отношения, то ли мой неожиданный интерес к помощнице сыграл роль, но мне захотелось защитить Мартынову.
Закрыв глаза, с силой растер руками лицо и, откинув голову на спинку удобного офисного кресла, тихо буркнул:
– Влип ты, Глебка, по самый помидоры!
Стоило мне замолчать, как дверь в кабинет открылась и на пороге замерла причина моего нерабочего настроения. Аня стояла, молча разглядывая пол, и иногда тяжело вздыхала. А я, удивленный таким ее поведением, только вскинул брови в ожидании, когда она заговорит.
– Глеб… Викторович, – в очередной раз вздохнув, неуверенно начала она, – мы можем поговорить?
– Что-то случилось? – стараясь выглядеть равнодушным, потянулся за папкой с документами на подпись.
– Я … Глеб, слушай…
– У вас работы нет?
Вопрос сорвался с губ, а в голове тут же запульсировала мысль: "Ты что творишь?!". Воображение нарисовало над головой табличку с неоновой надписью и стрелкой, указывающей на меня: "Идиот сотого уровня".
Но Аня, казалось, даже не обратила внимания на мои резкие слова, только вздохнула тяжелее прежнего.
– Я извиниться хотела. За вчерашний вечер… Не знаю, что на меня нашло, фантики эти дурацкие, ну, подумаешь, мусор, да? Мне так стыдно.
Девушка снова опустила взгляд, а я чуть было не выругался вслух. Молодец, Глебка, сидишь тут, фигней страдаешь, а Мартынова мириться пришла. Хотя вот ей-то это нафига? Ну вспылила, ну швырнула в тебя подушкой. Подумаешь! Да даже ее слова про мужчину – мелочь. Она девочка, ей можно. А ты великовозрастный дебилушка. Обиделся.
Встав на ноги, подошел к Ане и замер рядом с ней, не зная, как начать посыпать голову пеплом. Тоже мне, мужик. Прощения попросить не могу.
– Это ты меня извини, Ань, – прокашлявшись, попытался говорить спокойно, –
