— Ну, спасибо, — саркастично отмечаю я, беря в руки кляп.
— Скидку давай мне.
— С чего это? — возмущенно бросаю я.
— С того, что я для тебя это покупаю, между прочим.
— Сделаю скидку, если этот набор будет на тебе. По крайней кляп.
— Видала? — тычет мне фигу прямо в лицо. — Красный мне не к лицу. Иди давай пробивай.
Пробиваю весь товар, а дальше протягиваю его Егору, тот совершенно точно неспециально, но задевает мой палец.
— Ааа… сука! Сука! Сука!
В глазах от боли все мутнеет, а потом, кажется, искрит. Ощущение, что мне оторвали руку, от чего из глаз непроизвольно выступили слезы. Дышу как пробежавшая сто километров умирающая собака.
— Ты чего?!
— Ты мне… ппалец задел, — выдавливаю из себя я, как только боль немного отступает.
— А что у тебя с ним?
— Ничего, — бубню в ответ и убираю руку, как только Егор переводит взгляд на забинтованный палец.
— А ну покажи, — хватает меня за запястье. Боясь боли, инстинктивно застываю, когда Юсупов начинает убирать бинт.
Мне, черт возьми, страшно на него смотреть, вдруг стало еще хуже.
— Синичкина, ты в курсе, что у тебя панариций? — хмуря брови, произносит он. — Да тут гноя до хера. Как ты с этим живешь?
— Херово. Не сплю, не жру и помираю.
— И? Почему его не вскрыла?!
— Я?!
— Ну, хирург, если не ты.
— Я их… боюсь.
— Ооо… да ты еще дурнее, чем я думал. Гинеколога не посещает, хирурга ссытся.
— Я не спрашиваю твоего мнения, — обиженно произношу я, хотя прекрасно понимаю, что он прав. Я — дура.
— Давай собирайся. Плетка откладывается.
— Флогер.
— Да по хрен. Сколько это дней? В лесу ведь ничего не было.
— Дня четыре, — нехотя произношу я, собирая вещи в сумку.
— Ясно, ты не Синичкина. Ты — Кукушкина.
— Мне плевать кто я, в больницу я не пойду.
— Да иди уже, — подталкивает к выходу.
Вот удивительно, как в этом человеке сочетается говнистость и хорошие поступки. Он мне еще и магазин помог закрыть. Почему-то я думала, что Егор снова поведет меня в частную клинику, но уж никак не о том, что спустя пару минут мы остановимся около его пятиэтажки.
— Я сам все вскрою и обработаю, — поясняет он, видимо видя мое замешательство.
Мне бы хотелось громко завопить из-за того, что он ничего не умеет и даже не имеет право делать такие вещи, вот только где-то там внутри я уверена в том, что если не все, то он многое умеет. Он, в отличие от меня, не трус. Да и явно поумнее меня.
Когда через несколько минут мы оказались в его квартире и Юсупов достал из железного мини-чемоданчика реальный набор хирурга, даже стало не по себе. Вид у него определенно — заинтересованный.
— Не бойся, все стерильно. Сразу будет легче, — вполне серьезно произнес он. — Хочешь дам тебе кляп? — а вот и Юсупов.
— Нет, я лучше буду прожигать дыру в твоем лбу.
— Да, пожалуйста.
Глава 21
Смотря на то, как Юсупов накладывает повязку на мой многострадальный палец, до меня вдруг дошло две вещи. Причем одна хуже другой. Первая — возможно, мне вообще не стоит становиться практикующим врачом, учитывая то, что я не догадалась сделать ничего толкового со своим пальцем. И вторая, более приятная, но тоже из разряда хреновых: я совершенно точно влюбилась в Егора. Причем дошло это до меня, когда он раскромсал мне палец. Конечно, можно уповать на то, что это благодарность за вскрытый гной, после истечения которого мне стало реально легче раз в сто, вот только это тут ни при чем.
Сколько раз за эти пять дней мне хотелось поддаться и ответить на его смс, да и чего себя обманывать, я кайфовала от того, что он пытался добиться моего внимания в универе. Проще было бы ненавидеть его и дальше, нежели вот это вот все. Очень хочется расслабиться и ни о чем не думать. Ну подумаешь, влюбилась. Это же не полюбила. Где-то там внутри меня маленькая девочка хочет любви как в сказке, и раствориться в ней полностью. А рациональная часть меня нашептывает о том, что вся эта любовная любовь заканчивается как правило плохо. Когда двое зависят друг от друга, всегда случается задница вселенских масштабов. Да взять маму с папой. Не любил бы он ее так, так и жил бы себе спокойно после ее ухода, а не так… как сложилось.
Как, вот как поставить себе установку, сильно не влюбляться и что все пройдет без последствий, как только наши пути разойдутся? Ммм… да, я только что снова взрастила мысль в своей голове, что наши с ним пути снова сошлись. Надо прекратить так много думать и жить как все, не задумываясь ни о чем. Вот только как это сделать?
Смотрю, как Егор снимает перчатки и начинает намывать свои руки. Есть в этом что-то такое… мужское. А сейчас, глядя на то, как он вытирает руки бумажным полотенцем, я поняла не только, что я втюхалась в него и хочу эти руки на своем теле, но и дико желаю, чтобы он меня… трахнул. Вот прям как ненормальная хочу его. Мда… воспитанные девочки не должны признаваться в таких желаниях вслух.
— Надо каждый день обрабатывать и менять повязки, — тихо произносит он, вырывая меня из раздумий.
— Теоретически, у меня может быть переход на суставы и вообще сепсис, правильно? — приподнимаюсь со стула и становлюсь напротив Егора.
— Ммм… теоретически, да. Но думаю, все будет окей при правильном подходе.
— Да и с такими золотыми руками как у тебя, — а ведь я не шучу.
— Точно, — улыбаясь, произносит Юсупов, переводя взгляд на мои губы.
Господи, под кожей все зудит от того, что вся моя сущность желает, чтобы он меня поцеловал, да и не только. Я даже ни разу не вспомнила за эти дни о его косяке с малолеткой и сейчас меня это не волнует совсем. Закрываю глаза, сжав здоровую руку, дабы хоть немного отвлечься. Черт, а ведь в кино показывают правду про дикое, фиг пойми откуда возникшее неконтролируемое желание.
Открываю глаза и тут же попадаю взглядом на улыбающегося Егора. Нет сил больше терпеть. Как-то синхронно у нас слетает терпелка, ибо через секунду мы набрасываемся на губы друг друга. Чувствую, как Юсупов хватает меня за талию, я же забрасываю свои руки ему на плечи и фактически запрыгиваю на него, оплетая его ногами. Я не сразу поняла, что несут меня не в спальню, а усаживают на кухонную тумбу. Вот уж нежданчик.
Спринтер. Именно так я бы назвала то, с какой скоростью Егор расправился с пуговицами на моей блузке. Однако снимать он ее с меня не спешит. Вместо этого резко и даже грубо оттягивает чашечки лифчика вниз, высвобождая мою грудь наружу. Да, тот еще, наверное, видок, однако я быстро об этом забываю, когда ощущаю жадные губы Егора на своих сосках. Закрываю глаза и откидываю голову назад, опираясь одной рукой о холодную столешницу. В действиях Егора нет ни намека на нежность. Его ладони до боли стискивают грудь. До приятной боли. Так, как нужно. Где-то там внутри похотливая часть меня радуется, что Юсупов наконец-то не нежничает. Открываю глаза, как только перестаю ощущать его руки на своей груди.
