Княжич отлично танцевал, был предупредителен и галантен, но вот этот его взгляд...
Глаза вроде светлые, но из-за наклона головы они всегда в тени, и разглядеть, серые они или голубые, а, может, и вовсе зелёные, мне никак не удавалось. И что означал этот взгляд исподлобья, с едва заметной улыбкой, в упор и без единого слова, я понять не могла.
Мы кружились в танце, а я погрузилась в размышления, перебирая варианты и прикидывая. Взгляд как-то сам по себе приклеился к уху моего молчаливого партнёра. Сначала за правое, потом за левое. А когда взгляд двигался от одного уха к другому, могла рассмотреть ещё и губы - тонковатые, с чуть заметной улыбкой. Молчащие.
Я и сама молчала. О чём говорить? О погоде? Нелепо. О бале? Только начался. О его костюме? Вроде неприлично. О своём платье? Ещё более неприлично. О безмагических зонах? Не для того мы тут танцуем. О том, что не хочу за него замуж? Несвоевременно.
Я пыталась выудить какую-нибудь тему из того, что мелькало за плечом Вольдемара. Музыка? Кружащиеся пары? Убранство зала?
Вот мимо порхнула Марая. Взгляд мимолётный, гордый, полный торжества. Победу празднует? Ах, ну да, она же танцует с нашим старостой.
Тёмный взгляд Зуртамского уцепился в меня был, и показался ещё более жгучим, чем всегда. Да что такое?!
Нет вокруг никого, ни Марай, ни Зуртамских. Я просто танцую на балу. И я перевела взгляд на другие пары.
Тут же перед глазами оказались губы - тонковатые, с чуть заметной улыбкой. Молчащие. Вольдемар.
65. Лиззи Ларчинская
Но Вольдемар, как нарочно, и после танца был рядом - то подзывал официанта, то подавал мне с разноса бокал с игристым вином, то пристально смотрел, как я отпиваю, морщась от пузырьков, шибающих в нос. Ожидал, наверное, когда выпью вино, чтобы отобрать бокал и снова пригласить на танец.
Но я держалась. Я крепко держалась за стеклянную ножку и легонько обмахивалась веером, так предусмотрительно подаренным княгиней специально к этому вечеру. Делая маленькие глотки, я растянула игристое на целых два с половиной танца, а потом причины отказывать Вольдемару не стало, и я снова кружилась с ним в танце, перебирая возможные причины тяжёлого взгляда.
Я старалась смотреть поверх плеча княжича, ни на чём не задерживать взгляд, и мне это прекрасно удавалось, думаю, не без помощи вина, - всё мелькало и вертелось перед глазами, пузырьки из желудка подпрыгивали к нёбу и продолжали щекотать горло.
Только теперь я не морщилась из-за них, а прикрывала глаза, позволяя увлечь себя в танце. Хоть потанцую.
Глаза его, непонятный этот взгляд я видеть не хотела, я хотела к папеньке, ещё неплохо было оказаться в мастерской, не возражала бы и против библиотеки, а вот балы я, кажется, с сегодняшнего дня не люблю.
И когда я пила новый бокал игристого и бездумно улыбалась, нас нашёл слуга и пригласил к князю. В глазах от волнения затуманилось, сердце сбилось с ритма, жаль, не сбилась с шага нога, не подвернулась, не поскользнулась, чтобы оттянуть решительный момент.
Я всё же нашла что-то хорошее в нашем шествовании. Не буду скрывать - я радовалась, что можно не танцевать с Вольдемаром. Почему-то мне не приходило в голову, что танцевать можно и с кем-нибудь другим. И это странно. В голове толкнулась мысль о том, что игристое явно было лишним.
Но я поменяла своё мнение, когда пришлось отвечать на вопрос, который прозвучал после долгого бу-бу-бу в кабинете князя. Неразборчивые звуки оказались разговором отца и гранд-мэтра. Вольдемар молчал, стоя рядом с отцом, с той же тонкой улыбкой поглядывал то на меня, то в тёмное окно.
Будь я в нормальном состоянии, я, наверное, больше молчала, полностью переложив право вести разговоры на отца. Но игристое на то и игристое, чтобы и характеру тем, кто его выпил, придавать игривость. И поэтому когда меня спросили:
- Лиззи, что скажешь?
Я ответила:
- А повторите вопрос, пожалуйста. Я отвлеклась, - и внимательно вгляделась в князя. Он был немного расплывчатым, хотя его улыбку я рассмотрела.
- Мой сын, Вольдемар Делегардов, просит вашей руки, сударыня.
66. Лиззи Ларчинская
- Вот как? - я удивилась.
Почему-то думала, что сын князя достаточно взрослый мальчик, чтобы сказать эти слова лично. Но потом вспомнила, что сама почти переложила на отца эту приятную обязанность — вести беседы от моего имени, глянула на княжича, он как раз снова смотрел в окно, и вздохнула.
- Это очень и очень лестно, - честно ответила я. - Это огромная честь для меня. Но...
И я таки прикусила нижнюю губу. Хотелось засмеяться и махнуть рукой - было немного весело и в то же время безразлично. Но я всё же вспомнила ту пламенную речь, которую репетировала сегодня утром, а потом повторяла про себя весь день вплоть до самого бала и, глубоко вздохнув, проговорила:
- А могу я немного подумать, прежде чем сказать да? Например, подумать до конца каникул?
И уверенно посмотрела на гранд-мэтра. Он теперь то ли двоился, то ли троился - никак не получалось сосчитать, и из-за этого пришлось прищуриться, чтобы преодолеть его магические штучки и не позволить морочить мне голову. Я хотела ясно видеть его лицо.
Князь заулыбался, словно зажгли волшебный фонарь.
- О да, Лиззи, конечно! Никто не возражает против такого варианта, и ты вольна думать хоть два месяца.
Мы с отцом заговорили одновременно.
- Благодарю за честь!
- Вот и прекрасно. Мы можем уже идти? - я поклонилась их сиятельствам и вопросительно посмотрела на старшего. Он добродушно кивнул, так и не перестав улыбаться. Странно. Самого видно плохо, а улыбку - хорошо.
Выйдя из кабинета, я быстро-быстро потащила отца на балкон. Холодный воздух освежил голову, прояснил мысли.
- Что я там такое наговорила, папенька? - я потёрла лоб, пытаясь вспомнить. Вроде всё так, как и планировали. Или нет?
Папенька хохотнул и, озираясь по сторонам, проговорил:
- Лиззи, ты практически согласилась.
- Разве? - я широко открыла глаза.
- Давай зайдём внутрь, боюсь, ты простудишься.
- Подожди, папенька, - мне действительно было холодно, и я чувствовала, как краснеет нос и от холода наворачиваются на глаза слёзы. - Как согласилась? На что?
- Согласилась выйти замуж за Вольдемара Делегардова, но взяла паузу до конца каникул. Я прикрыла глаза от досады.
Неужели Вольдемар специально угостил меня игристым? Но ведь я и сама не знала, что так получится, а он-то откуда мог знать?
