что профессор сам еле держится, чтобы не завалить меня вопросами на ту же тему, но понимал, что мне и слова не дадут сказать, пока я не встречусь с генералом.
Одно то, что мне позволили привести себя в порядок и встретиться с родственниками, уже вызывало у профессора благодарность.
— Я до сих пор поверить не могу, что ты выбрался! — продолжил он, оглядывая мою физиономию. — И выглядишь вполне здоровым!
Тут он был прав. На мне не было практически ни царапины — всё вылечили в военном госпитале.
— Спасибо, профессор, — поблагодарил я. — Ваш кинжал спас мне жизнь. И не раз. Отличная сталь.
— Пользуйся на здоровье, голубчик, — с улыбкой кивнул тот.
— Мне бы немного привести себя порядок. Пройду в свою комнату, если вы не против.
— Ну конечно! О чём речь! — воскликнул Троекуров.
И тут, будто случайно, он заметил ефрейтора, который сразу же сунулся к лестнице, ведущей на верхний этаж, в комнаты.
— Господин военный, не хотите чаю? — Профессор перегородил ефрейтору путь и заулыбался самой радушной из своих улыбок. — Окажите любезность. У нас такая радость! А вдруг это начало новой эпохи? Вы так не думаете?
О чём именно ефрейтор сейчас думал, он, конечно, не сказал. Лишь вежливо отказался от чая, слегка оттеснил профессора и снова двинулся за мной. Такого парня вряд ли можно было сбить с толку.
Но тут на лестницу выскочила Эсфирь.
— А-а-алекс!
Она кинулась по ступеням вниз и повисла на моей шее.
— Ты живой! Второй раз живой! Это невероятно! Осколки будущего ничего мне не сказали, как бы я ни спрашивала! Я чуть с ума не сошла! По всем каналам про тебя говорили! А на площадь нас не пустили даже близко! А ведь профессор так хотел…
Троекуров прокашлялся, перебивая откровения Эсфирь.
Потом он вдруг застонал и приложил ладонь к правой щеке.
— Ну что за напасть сегодня… зуб ноет, просто ужас…
— Вы едите слишком много мятного драже, дедушка, — тут же нашёл объяснение наш «доморощенный сыщик» Семён.
Профессор тяжко вздохнул и покосился на Эсфирь, а та схватила меня за руку и уже собралась отправиться со мной наверх, но ефрейтор попросил не общаться ни с кем наедине до официальных заявлений. Вообще ни с кем, даже с десятилетней сестрой.
Я еле отлепил от себя Эсфирь, но она всё же успела спросить шёпотом:
— Сбылось моё пророчество про послезавтра? Сбылось же?
— Никаких вопросов до официальных заявлений! — опять строго произнёс ефрейтор.
Эсфирь тут же надула губы.
— Даже про всякие пустяки, вроде пророчества, нельзя спрашивать?
— Никаких вопросов!
— Всё, иди, — с улыбкой сказал я девчонке. — И забери свою бусину, я её чуть не потерял.
Я сунул белую горошину в маленькую ладонь Эсфирь и накрыл своей ладонью. По моему движению она сразу поняла, что это что-то ценное.
Надо отдать должное, Эсфирь не растерялась и сделала вид, что это действительно её бусина.
— Ой, моя кругляшка! Ты нашёл её! — заулыбалась она. — Ты такой замечательный!
Я снова её обнял.
— Может, тебе поесть принести? — тут же предложила Эсфирь. — Сейчас всё будет! Нейзи такое рагу забабахала! Всё же вейги готовят, как боги, этого не отнять!
Счастливая и окрылённая, она сиганула по лестнице вниз так стремительно, что чуть ефрейтора с ног не сшибла.
Мне же наконец разрешили подняться наверх. Военный отправился за мной и, как только я вошёл в комнату, то он сразу же встал у двери. Хорошо, хоть снаружи, а не внутри.
Оставшись наконец без тотального сопровождения, я выдохнул и устало потёр лоб, замерев посреди комнаты.
Теперь предстояло самое главное — повернуть непростую ситуацию в свою пользу.
* * *
Через два часа к магазину Троекурова опять подлетели военные экипажи.
Сразу несколько, будто сопровождать им предстояло очень важное лицо.
Ещё бы.
Пока военные не выяснят, как я закрыл червоточину, меня будут сопровождать всегда и везде. И пока это был довольно вежливый конвой, несмотря на мой минусовой социальный рейтинг.
Интересно, какой рейтинг был у госпожи Ворониной?
Явно выше моего.
Зато она была из простолюдинов и к голубым кровям имперской аристократии, как Бринеры, отношения не имела.
Пока меня сопровождали к экипажу, я заметил толпы журналистов у магазина. Их оттеснили максимально далеко, но это не помешало особо пронырливым фотографам сделать снимки, как я выхожу из здания. Тем более все эти устройства теперь стали намного меньше размером, чем сто лет назад, и позволяли не таскать за собой треноги.
Хотя тут были не только журналисты, но и любопытные граждане. Толпа всё собиралась, даже несмотря на оцепление военных.
Наверняка, профессор Троекуров уже потирал руки, представляя, как такая популярность скажется на прибыли.
По пути к экипажу я внимательно оглядел толпу народа и ни разу не услышал фразу «Смерть Бринерам!», зато частенько доносилось слово «сенсация». Как же быстро меняется общественное мнение, буквально за пару часов просмотра новостей.
Выглядел я, кстати, вполне пригодно для такого ажиотажа.
Для встречи с генералом мне привезли костюм-тройку, из дорогой ткани и идеально сидящий по фигуре. Видимо, портные пошили его за эти часы специально для меня.
Да что там!
В магазин Троекурова приехал даже специальный парикмахер, который сделал мне стрижку и уложил мои непривычно белые, небрежно взъерошенные волосы в приличную причёску.
И вот, сидя в экипаже и пролетая над Изборском, я снова крутил в голове возможные вопросы генерала и собственные ответы.
Внезапно военный дилижанс набрал скорость и сменил направление на юг, за город. Сопровождающие экипажи полетели следом.
— Не волнуйтесь, господин Бринер, — обратился ко мне один из охраны, заметив, как я нахмурился. — Маршрут
