убил, – настойчиво повторил Шауль и провел ладонью по отросшей за неделю неопрятной бородке. – Убил своим равнодушием. Своей любовью. Своей ревностью. Своим нежеланием ее понять.
– Не могло быть все сразу, – вздохнул следователь. – Вы же понимаете, что…
– Я покажу вам фотографии. – Шауль достал из сумки потрепанный альбом. – Здесь ее детство. Молодость. Мы. Хочу, чтобы вы увидели.
Он раскрыл альбом – с первой фотографии на него смотрела Ада. Молодая. Красивая.
Впервые за прошедшую после похорон неделю Шауль разрыдался.
Суперпозиция окончательно завершилась.
* * *
Год спустя московский физик Иосиф Лерман опубликовал в «Физикал ревю» большую статью, в которой показал, что так называемые сложные склейки нескольких ранее разветвившихся классических реальностей невозможны, поскольку нарушают принцип причинности и второе начало термодинамики. Чтобы доказать это, Лерман придумал и обосновал новый раздел математики, впоследствии названный его именем.
* * *
Год спустя американский астрофизик Владимир Купревич опубликовал в «Физикс леттерз» серию статей, где впервые показал возможность сложных склеек неограниченного числа ветвей физического многомирия и рассчитал время, в течение которого возникшая суперпозиция классических реальностей приходит в равновесие и полностью стабилизируется.
* * *
Год спустя израильский режиссер Шауль Узиэль привез в Нью-Йорк спектакль по пьесе Кишона «Эй, Джульетта!». Постановка имела на Бродвее успех, не сопоставимый, впрочем, с триумфом тогда же прошедшего мюзикла «Помнишь?». На другой день после заключительного представления нью-йоркский импресарио с не значащей для Узиэля фамилией Бендер повез своего клиента в ресторан на Брайтон-бич, свернув по дороге на еврейское кладбище, чтобы положить, как он это делал каждый день, камешек на могилу своей жены Софии.
Они прошли мимо памятника, на котором было высечено имя Семена Баснера (1967 – 2017). Шауль замедлил шаг, имя показалось смутно знакомым, но… Нет, он не знал этого человека. Да и откуда?
Высеченный под именем текст он прочитать не успел.
* * *
Что было с тобою? Что скрылось во тьме?
Ты был. Ты устал. Ты ушел.
Постой, человек. Посиди в тишине
И вспомни, как жизнь свою видел во сне,
Но смысла ты в ней не нашел.
Сто жизней ты прожил. А может, миллион.
Но помнишь ты только одну.
Вот здесь. Вот сейчас. Ты – не ты. Ты – не он.
И кажется, прожил не жизнь ты, а сон.
Постой. И вглядись в тишину.
Рассказы
Татьяна АДАМЕНКО
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ СЛЕЗЛИВОГО ТОМА
В клубе царил дух довольства, не обычного молчаливого довольства, с тихим шорохом газет и вьющимися в неподвижном воздухе клубами дыма, а веселого, оживленного, шумливого и все же очень уютного. Все отмечали небывалый успех первого номера «Корнхилл мэгэзин».
Главным источником такой атмосферы был сам редактор: он не блистал едким остроумием в духе своих книг, наоборот, он вел себя с неподдельным, подкупающим добродушием и так искренне радовался успеху журнала, признавая заслуги всех и каждого, кроме себя, что невозможно было не поддаться, не почувствовать свою причастность к этой победе, не заулыбаться в ответ.
Учитывая, что одной из лучших статей номера была работа адмирала К., который предложил логичную и остроумную теорию исчезновения людей с «Селестины», ничего удивительного, что вскоре завязался разговор о пропавших кораблях, о кораблях-призраках, о проклятых кораблях… В присутствии редактора нам хотелось быть скептичными рационалистами, и мы наперебой предлагали сугубо материалистические объяснения.
И тем удивительной было финальное заявление редактора, что он опубликовал эту статью если не против воли, то против лично пережитого опыта.
– Вам приходилось сталкиваться с кораблями-призраками? – удивленно переспросил Шерли Брукс, мой коллега-иллюстратор в «Панче».
– Не совсем так, – невозмутимо уточнил редактор, и его глаза ярко блеснули за стеклами очков. – Я, так сказать, столкнулся с историей о проклятом корабле.
Гул разговора притих, и направленные на У. М. Т. взгляды свидетельствовали, что мы все готовы превратиться из собеседников во внимательных слушателей. Редактор давно стяжал не только литературную славу, но и – в намного более узких кругах – репутацию блестящего рассказчика.
На мгновение мне показалось, что редактор пожалел о том, что затронул эту тему, но спустя секунду он вышел из оцепенения и начал историю.
* * *
– Возможно, некоторые из вас помнят сенсацию корабля-призрака, – начал У. М. Т. – Лет двадцать назад этой историей были полны все газеты. Ну а для тех, кто в то время еще только учился читать (тут он нашел меня взглядом и улыбнулся), я напомню основные факты. Шхуна «Мэри Диринг» вышла из Ливерпуля с грузом угля в ноябре 1841 года, направляясь в Бостон.
При отплытии на борту шхуны находились: капитан, мистер Джеймс Диринг, его супруга Мэри, в честь которой и был назван корабль, первый помощник капитана, второй помощник капитана, стюард и кок, трое матросов-датчан и матрос Эндрю Джефсон.
В начале декабря бригантина «Амазонка», чей капитан был лично знаком с капитаном «Мэри Диринг», подошла к судну и обнаружила, что корабль покинут командой.
Они обыскали все судно и не нашли ни одного человека, ни живого, ни мертвого. Люки были задраены, все шлюпки – принайтовлены на палубе, секстант, хронометр и компас остались на корабле абсолютно неповрежденными, в корабельных часах закончился завод.
Из шкатулки с драгоценностями супруги капитана ничего не пропало; сумма в капитанском сейфе соответствовала той сумме, которую капитан должен был взять в плаванье, с учетом расходов во время плаванья.
Рядом с открытой музыкальной шкатулкой на столике для рукоделия лежала вышивка с неоконченным шитьем по картине «Король Кофетуа и нищенка»{1}. Игла была воткнула в холст.
Все трубки матросов, кроме одной, сложены в специально отведенном для этого месте в кубрике.
Судно точно не попадало в шторм, о чем свидетельствовала музыкальная шкатулка с хрупкой фарфоровой танцовщицей – при сильном волнении она бы обязательно свалились вниз, и фигурка бы разбилась.
Единственным признаком беспорядка было небольшое пятно на палубе – возможно, пятно крови.
Капитан «Амазонки» высадил на борт «Мэри Диринг» своего штурмана и нескольких матросов, которые и довели судно в порт назначения. Британское адмиралтейство сразу после доклада капитана «Амазонки» взялось за расследование, ну а газеты начали взбивать словесную пену. Основная часть их домыслов и догадок была связана с той трубкой, которую не
