— Вы все помните, любимые мои, — с набитым ртом вещает солистка «Утреннего инцеста», — что, распустив слюни и реанимировав чужого, можно ненароком подписать приговор своему коллеге, хэх! Я бы сперва на их месте крепко подумала, да уж! Впереди еще три тура, и каждый, кроме сенсориков, может оказаться на месте никому не нужного номера первого!
— Мурашки по коже! — бодро отзывается напарник, и по его цветущему виду ни за что не предположить, что он способен кому-то сочувствовать. — Потерять два миллиона евро за одно неверное движение! Но самое любопытное зрелище впереди, минут эдак через шесть! Сенсорики «пурпурных» и сами обнаружили своего номера первого! Они торопятся на стройку и, похоже, не расположены к шуткам!
«Пурпурные» бегут, они уже в пути. Верхняя камера, с вертолета, съемка в инфракрасном диапазоне, затем переключаемся на одного из трех операторов, сопровождающих группу. Капитан «пурпурных» явно не расположен шутить, на ходу он расстегивает чехол и достает винтовку с оптическим прицелом.
— Вот позабавимся! — хохочет девица.
— Януш, там же не настоящие пули? — шепчет Андрей, дергая меня за рукав.
Я хочу ему сказать, что пули никак не могут быть настоящими, и чтобы он прекратил меня щипать, и что меня все это достало, и я хочу уйти…
Но уйти не могу и сижу как привороженный, потому что камера, встроенная в лазерный прицел винтовки, показывает нам затылки «оранжевых». Они столпились над связанным «пурпурным» на краю котлована, машут руками и ругаются. Хозяин винтовки досылает патрон.
— Ку-клукс-клаа-ан!! — надрывается от смеха ведущая. — Ща кому-то будет бо-бо!
— «Бо-бо» не будет, — деловито возражает голос за кадром. — Чувак прекрасно стреляет, я сам видел! Кладет три пули в летящую банку!
Кран со скрипом катится вокруг котлована. Издалека, скозь косую морось, ржавая громада похожа на инопланетное суставчатое чудище. Испытатели восстановили моторы и проявили своеобразный юмор, украсив кран рождественскими гирляндами. Молнии вспыхивают одна за одной, небо кажется расколотым на части. В огне вспышек виднеются окаменевшие лица «оранжевых». Вся команда, побросав мешки, сгруппировалась вокруг привязанного к рельсам человека. Спаренные рельсы, по которым катятся два широких колеса.
Крупным планом промокшее лицо номера первого. Кричать он не может, не может даже умолять, У него заклеен рот. Номер первый мычит, пытаясь оторвать языком клейкую ленту. Расхлябанные подшипники крана скрежещут в пятидесяти метрах.
Смена камеры. Еще один «пурпурный» навел оружие на беззащитные спины соперников. Остальные игроки рассредоточились и незаметно окружают стройплощадку.
— Что они сделают? Что теперь будет? — чуть не плача, теребит нас Андрюхина сестра.
— За команду «коричневых» дают в среднем на семнадцать пунктов меньше, чем пять минут назад, — скороговоркой отвечает ей телевизор.
Я забираю из рук Андрюхи джойстик и кликаю на опцию «Правила» в левом углу экрана.
— Они не имеют права стрелять, пока нет непосредственной угрозы их товарищу, — говорю я.
— А кран? Разве это не угроза?
— Напомню вам, любимые мои, — точно расслышав наш спор, вклинивается ведущая, — стрелять на поражение можно только в случае крайней необходимости! Напомню вам, что в девяти патронах из десяти вместо пуль — безобидный транквилизатор, рассчитанный на полчаса здорового сна, хэх! Зато в десятом патроне — ма-аленькая такая свинцовая пулька! А если жюри потом не признает крайней необходимости, команду снимут и отдадут под суд как за обычное убийство!
Кран приближается, до него не больше десятка метров. В команде «оранжевых» раскол, они готовы сцепиться между собой. Вот и первая пощечина под дождем, кто-то наклоняется, чтобы перерезать веревки на лежащем человеке, но его тут же сшибают с ног.
— Не может быть, — как заведенная повторяет Андрюхина сестра. — Не может быть, чтобы они дрались всерьез, они же вместе тренировались!
Выстрел.
«Оранжевые» прекратили драку, мигом залегли, натягивая очки ночного видения. Один из «оранжевых» упал на спину, раскинув руки. Это тот, что оттолкнул человека с ножом, пытавшегося спасти номера первого. Человек с ножом — это, оказывается, девушка. Она скатилась в котлован, но осталась цела. Она карабкается по скользкой стене вверх, поливая проклятиями своих товарищей.
Кран совсем близко. «Пурпурные» бросаются в атаку, чтобы спасти своего друга. Один из парней бегом пересекает огромную лужу, оскальзывается, падает, но он почти добрался. Оператор включает крупный план. «Пурпурный» с ножом в зубах ползет вдоль насыпи, еще двое пытаются остановить кран. Однако «оранжевые» спохватились и открыли ответную стрельбу. У нас вырывается хоровой вздох, когда «пурпурный» валится лицом в грязь, не достигнув связанного друга. Ему оставалось каких-то два метра, стреляли минимум двое, и стреляли в упор…
— Похоже, любимые мои, игра получает неожиданный оборот… — мурлычет ведущая.
Из груди «пурпурного» течет кровь. Ранение не сразу заметно на фоне насквозь промокшего комбинезона, но оператор с вертолета дает максимальное приближение и наводит узкий луч прожектора.
— Это монтаж… — не очень уверенно говорит Андрей.
— Его убили, да? — визжит Андрюхина сестра. — Андрей, его убили?..
Рекламная заставка «Реаниматоров». «А вам не надоело протирать штанами диван?.. Вам хочется проверить себя в настоящей игре и заработать кучу денег на всю оставшуюся жизнь?..
Вам хочется узнать, что такое настоящий командный дух, когда за друга нужно перегрызть горло?..
Вы мечтали заработать за одну неделю столько, чтобы не думать о деньгах всю жизнь?..
Тогда «Реаниматоры» ждут вашей заявки…»
…Коко глядит на меня без улыбки. Всю ее влажную эротичность как ветром сдуло.
— А этот парень, которого избили вместо меня, он где? — домогаюсь я. — В больнице? С ним можно поговорить?
— С ним-то все в порядке. — Коко что-то проверяет в сумке, отключает скрины, вводит новые пароли. — Думай о себе, котик. В нашей маленькой компании неполадки только у тебя. Скажи-ка мне, котик… — Она приподнимается, кладет ладонь на кнопку дверного замка. Я скашиваю глаза, но стекла непроницаемы для охранниц донны. — Скажи-ка мне, я тебе нравлюсь? Ты хочешь меня, Януш?
От звука собственного имени внутри меня словно рвется струна. Нелепое ощущение, будто Коко нарушила какие-то правила, назвав меня по имени. Тонкие пальцы трогают мне щеку, ее декоративная шнуровка отстегивается, обнажая румяную пуговку соска. Мое сердце моментально ускоряет ритм, из желудка вверх по пищеводу поднимается шершавый комок. Я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать. Я карабкаюсь в сторону, отползаю вдоль полукруглого дивана, стремясь избежать контакта с ее пылающими ногтями.
— Вот видишь, котик, ты боишься!
— Я не боюсь, но не надо ко мне прикасаться! Пойдем, нас ждут!
