до нас понемногу.
— Я должен помочь брату.
— Киборг не дышит. Не устаёт и почти не ломается. Даже если его погребёт под телами, он прогрызёт себе дорогу.
Мирон закрыл глаза. Твари, просто твари. Не люди, не разумные существа… Они хотят убить его брата, хотят добраться до него самого…
— Как только ты спрыгнешь, окажешься под воздействием токсина, — сказал Виталик. — Синий-10 бьёт наверняка, от него нет защиты.
Мирон убрал меч. Это далось нелегко: миллиметр за миллиметром он убеждал руку сунуть меч обратно за пазуху, с усилием разжимал пальцы, двигал рукой по направлению к стене, находил скобу, просовывал локоть в крепление…
Этот процесс, сопоставимый с сходом горного ледника, помог отвлечься от кровожадных мыслей. Не думать о том, что Виталик, тупой засранец, скорее всего, сдал их Минск-Неотех, и это его работодатели залили метро газом, чтобы добраться до них, чтобы добраться до него… Как мерзко поблёскивают его красные испуганные глазки… Врезать бы по ним кулаком, да так, чтобы кровь во все стороны…
Зарычав не хуже ходока, Мирон отвернулся и усилием воли вызвал в памяти период сложной двухслойной функции. Перед глазами засветились знаки, скобки, цифры… Он погрузился в вычисления, с каждым периодом усложняя задачу. Функции наливались красным, колебались и не хотели выстраиваться в строку. Он злился на них, подгонял прутиком и пинал особо непослушные логарифмы…
— Мирон!
Отмахнувшись от назойливого жужжания, он продолжил вычислять.
— Мирон!
С трудом повернув голову — шея затекла, как ржавый шуруп, — он посмотрел мутным взглядом на Виталика. Голова парня представляла сплошной кровоподтёк.
— Чт… Чт слчилсь? — в горле было сухо, язык ворочался с большим трудом.
— Всё кончилось, — сказал Виталик распухшими губами и улыбнулся. Губа треснула и на подбородок брызнула кровь.
— Что с тобой? До тебя добрались?
Глупый вопрос: почему тогда не тронули его самого?
— Каждый справляется с безумием по-своему, — не глядя на Мирона, Виталик начал спускаться, осторожно щупая скобу всякий раз, как собирался поставить ногу.
Он бился головой об стену, — догадался Мирон. — Чтобы не вцепиться мне в горло, он бился головой о стену. Заглушал жажду убийства.
Внизу были груды тел. Мирон долго искал, куда поставить ногу, наконец спрыгнул и огляделся. Киборга видно не было.
— Платон? — позвал он, скользя взглядом по громоздящимся в темноте неопрятным кучам.
Ответа не последовало, но он углядел светлое пятно — голову, покрытую белыми волосами. Наощупь, стараясь не думать о том, чего касаются руки, добрался до этой головы, и раскопав, потянул за плечи. Тело киборга было на редкость тяжелым, но Мирон пыхтел, пока не выволок его из горы трупов.
— Батарея азиз, — сказал Виталик. — Нужно подождать.
— Чего ждать? — накатило отупение. Мирону казалось, что голова, да и всё тело, набиты камнями, которые болезненно трутся друг о друга при малейшем движении.
— Подзарядка идёт от живых частей, — пояснил Виталик. Автоматия сердца, клеточная АТФ — дают энергию. Её хватит ненадолго, но он придёт в себя.
А Платон сейчас где-то в Плюсе, — подумал Мирон. — Бросил отработанное «периферийное устройство», как до этого без сожаления оставил квадрокоптер, и занялся другими делами…
— Мы не можем его здесь так оставить, — сказал он вслух.
— Тебя другое должно волновать, — сказал Виталик, осторожно промокая ссадины на лице подолом рубашки. — Когда батарея зарядится, кто это будет?
— Блять, — Мирон невольно отошел от тела киборга на пару шагов. — Думаешь, это будет Оссеан?
— Если твой брат не успеет перехватить управление, она вполне может нас прикончить. И притащить работодателям твои останки — такой сценарий рассматривался.
— Тогда идём, — Мирон перебрался через несколько смердящих куч и оказался на относительно чистых путях.
— Куда? — пожал плечами Виталик, тем не менее, последовав за ним. — Ты сам говорил: без света мы здесь заблудимся.
— А ты присмотрись, — Мирон махнул вдоль путей. — Видишь?
Там, куда он указывал, брезжило слабенькое гало. Оно отражалось от стен, рождая блики, но по крайней мере рельсы были вполне различимы.
— Это не поможет, если очнётся Оссеан, — сказал Виталик. — Она ищейка. Знает твой запах… Думаешь, как она нашла тебя в Будапеште?
— Тупо стоять рядом с телом я тоже не хочу, — сказал Мирон. — Даже амёбы движутся на свет. Вот и уподобимся амёбам. На какое-то время.
Через полтора часа они выбрались на поверхность. Киборг не появился — очевидно, батареи разрядились досуха.
Темнело. Они чуть не прошли мимо выхода, но струя свежего воздуха, пахнущего огнём и порохом, не дала ошибиться.
Выбрались они где-то на задворках. Громады высоток закрывали звёзды на горизонте, рядом не было даже домов-ульев, только сгоревшие деревья парковой полосы. Они ещё дымились, походя на гигантские факелы, воткнутые в землю вдоль шоссе…
— Мы где-то за кольцевой, — определил Мирон. — Идём. Нужно попасть в центр.
Он и сам не понимал, зачем именно в центр, но почему-то казалось, что это будет правильно.
— Пожрать бы, — подал голос Виталик, с интересом оглядываясь.
Мирон тоже огляделся. Явно, здесь тоже шли бои. Асфальт шоссе был усыпан мелким мусором — тряпочками, мятыми банками, пластиковыми упаковками, стреляными гильзами… Кое-где темнели пятна крови, но трупов не было.
Значит, санитары здесь уже побывали, — вяло подумал Мирон. — Собрали всё, что можно, потушили лес… Можно ли из этого сделать вывод, что беспорядки прекратились? Не факт…
Отупение, накатившее еще в метро, не отпускало. Есть не хотелось, но Мирон понимал, что находится на грани голодного обморока. Гликогеновое голодание — это когда печень начинает жрать сама себя, чтобы поддать в топку хоть немного энергии…
— Смотри.
Виталик указал на конструкцию, похожую на пункт зарядки дронов. Только эта была не бетонная, а стеклянная, экранированная стальной крупноячеистой сеткой.
— Это супермаркет, — вяло отреагировал Мирон. В сетке зияли громадные дыры. — Судя по виду, его уже разграбили.
— Давай всё равно посмотрим, — Виталик направился к зданию, таща Мирона, как на буксире.
Когда они собирались перейти дорогу, послышался шум двигателя. Кто-то довольно быстро ехал в их сторону.
— Спрячемся? — спросил Виталик, остановившись на обочине.
— Да похуй, — Мирон вытащил меч и сжал рукоять. — Кто бы это ни был, до нас ему вряд ли есть дело.
Чёрный лимузин затормозил в двух шагах от них. Дверца бесшумно отошла в сторону. Показалось чёрное, обрамлённое песцовым воротником, лицо. Ощерило в улыбке крупные желтоватые зубы и сказало:
— Давно не виделись, бро. Рад встрече.
— Всё закончилось пару часов назад, — рассказывал Соломон, наблюдая, как Мирон с Виталиком потягивают горячий энергетик из банок. — Бузотёров вытеснили на окраины — в Тулу, в Калугу… Центр удалось спасти.
Жидкость была тягучая, сладкая, с лёгким привкусом лимона и корицы. От неё по всему телу разливалось тепло и какое-то неземное умиротворение.
Конечно, в этом была заслуга Платона. Оставив тело киборга, он вышел на связь со своими друзьями и рассказал про Мирона. Через минуту патрули колесили по всему городу — в предполагаемых точках выхода его на поверхность…
— БЕЗы сработали, как по нотам, — говорил Соломон. — Перекрыли магистрали, обесточили пункты зарядки дронов, открыли двери супермаркетов — это отвлекло самых агрессивно настроенных на мелкие грабежи, помогло спустить пар. Никого не сдерживали, просто направляли подальше от центра и больших спальных районов. Дело нашлось всем: СОБР, БОБР, АЛЬФА… А твой брат накрыл всю Москву таким толстым льдом, что внешние аккаунты просто поотваливались, как пиявки.
— Он что, может отрезать целый город? — Мирон допил энергетик и сунул банку в утилизатор.
— Платон может всё, — Соломон благоговейно закатил глаза. Лишь широкая, полная рыжевья улыбка давала понять, что собственные слова он воспринимает ни слишком серьёзно. — Он как долбаный Господь. Только настоящий, а не выдуманный. Всё видит, всё слышит, и может так шарахнуть, что только дымящийся асфальт и останется.
— Он уже нашел, кто залил в Метро Синий-10?
— А то. Но сам вмешиваться не стал, ты не думай. Через нас наводка ушла БЕЗам, а те уж постарались на всю катушку.
— И кто это были?
— Аум Сенрикё, слышал?
— Они, вроде, в двадцатом веке были.
— Эти считают себя наследниками. Или преемниками — один хрен. Платон отыскал их всех, до последней мелкой шавки.
Мирон подумал: причастны ли к этому Амели с отцом? Пятьдесят на пятьдесят. Вполне
