и я о том же! А как поступит генерал Филимонов, если ты не появишься на службе?
– Даже думать об этом не хочу. Тормози! Впереди красный, – подсказал Молодцов.
Лебединский нажал на педаль тормоза, и машина остановилась у светофора.
Пока горел запрещающий свет, Иван продолжал делиться с командиром своими мыслями относительно новости, так возбудившей его:
– Ты не хочешь об этом думать хотя бы потому, что тоже отхватишь за прогул от генерала по полной программе. Черт возьми! Ведь есть же закон, в котором четко прописано, что такое прогул и с какого момента он исчисляется. А тут аж тридцать дней!
Ванька часто не соглашался с несправедливостью, окружавшей его, кричал, ругался, предлагал что-то изменить, переделать. Наивный.
Константин слушал его гневную речь и смотрел на кварталы, проплывающие за окном машины, на мокрый асфальт московских дорог и тротуаров. Думать о своем не получалось.
Слишком уж громко и воодушевленно клеймил так называемых народных избранников Лебединский:
– Эти проклятые слуги получают бешеные бабки, сидят в чистеньких, теплых и светлых офисах, имеют кучу льгот и преференций! По факту ни черта не производят, а только мутят воду. Вспомни хотя бы закон о промилле за рулем или о вводе и отмене летнего времени! При этом они могут позволить себе мотаться неизвестно где в течение двадцати девяти дней. А простому работяге за четыре часа отсутствия у станка начальство скажет: «А ну-ка, гегемон, собирай вещички и вали с завода на…»
У Молодцова не было ни желания, ни возможности обсуждать данную тему. Ванька вез его на встречу с генералом Филимоновым. Через несколько минут шеф начнет расспрашивать о прошедшей операции, задавать, как он любит, каверзные вопросы. В общем, сейчас командиру группы требовалось собраться с мыслями, заранее продумать ответы.
Но Лебединский не унимался:
– Ни хрена не понимаю! Неужели наши депутаты уже не являются гражданами России? На них не распространяется действие федеральных законов? Или мы с ними реально проживаем в параллельных мирах?! Кому вообще нужны такие работники? – выдал он тираду и вдруг перескочил на другую тему, оживился: – Слушай, что-то я устал, как гончая собака! Жутко хочется поскорее начать гастроли и уйти в астрал!
Командир прекрасно знал, что поднять настроение и вылечить нервы порой удается только за счет нанесения вреда здоровью.
Но в ответ он проворчал:
– Ага, с твоей Галкой уйдешь.
– Так я ее к маме в Кострому через пару дней отправляю.
– Вот когда отправишь, тогда и поговорим об астрале.
Впереди показался нужный перекресток, и Молодцов очень обрадовался этому факту. Не любил он бестолковых бесед, от которых все одно не было никакого проку.
На заседании Совета безопасности Российской Федерации присутствовали все его постоянные члены, полномочные представители президента по федеральным округам и несколько приглашенных лиц.
Президент опоздал на пару минут, быстро прошел к своему креслу, поздоровался с присутствующими, сел и сразу же приступил к первому вопросу повестки дня. Он поздравил членов оперативно-следственной комиссии, сотрудников спецназа ГРУ и СВР с успешно выполненным заданием по возвращению на территорию Российской Федерации тактического ядерного ранцевого боеприпаса, утраченного в далеком девяносто первом году.
Покончив с поздравлениями, президент подписал указ о награждении отличившихся сотрудников. Первыми в списке шли, разумеется, руководители ГРУ, генералы Министерства обороны и прочие крутые шишки. Бойцы спецназа, получившие ранения, награждались орденами Мужества, остальные – грамотами и благодарностями.
На следующий день в новостных лентах центральных государственных телевизионных каналов прошла короткая новость, уместившаяся в одну фразу: «В одной из стран Азии российскими спецслужбами был сорван террористический акт, направленный против нашей дипломатической миссии».
Первый день августа выдался пасмурным. Ночью и утром сыпал мелкий дождь. К десяти часам он прекратился, но из-за высокой влажности асфальт московских улиц не просох и к обеду.
Генерал Филимонов назначил встречу не в кабинете, а на Покровке. Молодцов не удивился. Иногда со стариком такое случалось. Он любил подышать воздухом или покурить по-человечески, не в кабинете, возле приоткрытого окна.
Встретились они ровно в назначенное время, перекинулись парой фраз и направились к Чистым прудам.
– Устал? – по-отечески поинтересовался шеф.
– Есть немножко. Я же не могу быть вечно молодым, как Джеймс Бонд, – отшутился подчиненный.
– Это верно. Все мы не вечные. Для разбора полетов или перед отправкой группы на задание я приглашаю офицеров в кабинет, – негромко рассуждал генерал. – Там у меня полный набор. Карты, документы, видеозаписи и прочее. Сегодня решил сделать исключение. – Он поглядел в серое небо. – Холодный фронт принес с северо-запада свежий воздух. Хочется подышать.
Постепенно тема разговора сменилась. Подполковник подробно рассказал генералу об операции, проведенной в Таджикистане и Афганистане. Ему еще предстояло написать полный письменный отчет, а пока шеф интересовался первыми, самыми свежими впечатлениями. По ходу рассказа он не перебивал Константина и лишь изредка задавал вопросы, чтобы как можно лучше понять некие тонкости или хитрости.
Рассказ подходил к финалу.
– Зайдем? – спросил генерал и кивнул на двери небольшого кафе.
– Можно, – ответил Молодцов, ежась от непогоды.
В заведении сидела парочка влюбленных у заплаканного окна. В пяти шагах от них обосновались две модно одетые женщины преклонных лет. Молоденький официант бесшумно сновал по лабиринтам, знакомым только ему. Он был приветлив, старателен и готов вежливо обслужить каждого, кто заглянет в кафе в этот неурочный час.
Офицер и генерал ГРУ сели за столик, заказали по сто граммов хорошего коньяка и по чашке горячего кофе без сахара. В напитках их вкусы полностью совпадали.
– Ты, наверное, обижен на руководство? – вдруг спросил Филимонов, выщелкивая из пачки сигарету.
Костя удивленно вскинул бровь и осведомился:
– Это почему же?
– Твоих парней наградили, а тебя даже не отметили.
– Господи! – отмахнулся подполковник. – Да мне уже вешать их некуда.
– Я неспроста позвал тебя сюда. Хочется поговорить не в казенном кабинете, а в человеческой обстановке.
«Что-то замыслил старик, – поглядывая на шефа, размышлял Молодцов. – Только вот что? Разгадать бы. Он собирается объявить мне об очередной командировке? Или хочет перевести в другое подразделение? Ну, давай, старик, о главном. Хватит бесконечных вступлений».
– Я уверен в том, что место для следующей медали ты найдешь, куда повесить. Твой наградной лист – представление к званию Героя России – оформлен, но пока не подписан, – заявил генерал и выпустил к потолку табачный дым.
Услышав о столь высокой награде, Молодцов искренне удивился.
Однако шеф не дал ему опомниться и негромко продолжил:
– Но радоваться, Костя, не спеши, ибо побеждают сильнейшие, а выживают простейшие.
Эту допотопную истину с запахом нафталина подполковнику не раз доводилось слышать из уст генерала. Он хотел улыбнуться, но ничего из этого не вышло. Следующая фраза непосредственного начальника окончательно добила его:
– Ты получишь эту награду сразу после того, как отыщешь второй ядерный ранцевый боеприпас, – спокойно произнес шеф.
– Какой еще второй? – только и сумел промямлить Молодцов вмиг пересохшими губами.
В проходе между столиков возник официант с подносом. Генерал подмигнул подполковнику, предлагая на минуту прервать беседу.
– Пожалуйста, ваш заказ. – Молодой человек поставил на столик широкие рюмки с коньяком и две чашки кофе.
Когда официант удалился, Филимонов продолжил:
– Да-да, Костя, не удивляйся. Пока ты крошил головы талибам близ афгано-таджикской границы, оперативно-следственная комиссия тоже не сидела сложа руки, а продолжала работу. Она скрупулезно изучила всю документацию, когда-то вывезенную из Ужгорода, и пришла к выводу, что из вагона-теплушки исчезли все-таки два ядерных ранцевых боеприпаса,
