в воду с головой во время вечеринки в родительском доме у озера. Мы кричали от холода и уговаривали других присоединиться к нам.
Я плаваю на спине, предаваясь воспоминаниям. Небо — это вихрь оранжевого и лавандового цвета. Где бы Бет ни находилась, она видит закаты?
Это самое трудное. Не знать. Не знать, кто ее убил и почему они выбрали именно ее. И не знать, где она сейчас. Невозможно представить, что такая живая душа, как у нее, просто исчезла. Угасла.
Эти мысли не помогут расслабиться. Я ныряю обратно под воду и кричу. Вода бурлит, и пузырьки взлетают вверх. Наконец, я всплываю, задыхаясь.
Проплываю несколько отрезков туда и обратно, позволяя своему разуму очиститься, пока не получается просто повторяющийся цикл.
Правая рука, левая рука, поворот и вдох. Правая рука, левая рука, поворот и вдох.
Голова вибрирует, когда я останавливаюсь, вино оседает в моей крови. Я перехожу в джакузи, шок от смены температуры ласкает кожу.
Может быть, это вино, может быть, влечение плавания голышом, но внезапно все сексуальное напряжение, которое неуклонно нарастало с тех пор, как я знаю Кэша, становится слишком сильным, и мое тело не может его сдержать.
Этот сукин сын издевался больше раз, чем позволял кончить, и мне надоело ждать, когда он закончит начатое. Все женщины знают, что нельзя полагаться в своем удовольствии только на мужчин.
Я встаю лицом к краю джакузи и опускаюсь на колени, широко расставив их. Опираясь локтями на дно бассейна, я регулирую свое положение так, чтобы струя была направлена именно туда, куда я хочу. Небо окрашивается в более темный, туманно-фиолетовый цвет, и я чувствую, что тоже исчезаю вместе с солнцем — моя греховная сторона выходит поиграть в темноте.
Качаю бедрами вверх-вниз медленными, дразнящими движениями, пока волнистая струя воды бьется о мой клитор. Зная, что я совсем одна, позволяю себе не сдерживаться. Закрываю глаза, наслаждаясь прохладным ветром, шепчущим мне в лицо и охлаждающим мои обнаженные плечи и руки, и внизу бьет восхитительный жар.
Шорох неторопливых шагов заставляет меня окончательно замереть. Кэш самодовольно подходит и садится напротив меня на скамью. Он откидывается назад и сползает вниз, раскинув руки вдоль сиденья, словно это спинка дивана. Он выглядит леденяще властным, когда я смотрю на него снизу вверх.
— Не смей останавливаться, — его слова звучат лениво и глубоко, он широко разводит колени, его толстый член уже напрягся в черных брюках. Он проводит ладонью по ткани, и я не могу сдержать резкого вздоха. В его глазах полыхает похоть, пока он наблюдает, как я продолжаю свой ритм. Я слежу за движением его горла, когда он глубоко сглатывает и проводит большим пальцем по нижней губе.
Наши глаза встречаются, и голод в его взгляде заставляет меня понять, что в этом моменте нет ничего неловкого.
Это дает мне силы.
Я сдерживаю стон, когда ударные волны бьют прямо в ядро.
— Дай мне услышать тебя, детка, — хрипит он. И в следующий всплеск наслаждения я не сдерживаюсь. Мой рот раскрывается в стоне, челюсть отвисает. Дыхание сопровождает движения бьющей струи.
Я слышу, как сильно он скрежещет зубами, когда говорит.
— Черт, от твоего сладкого приоткрытого ротика, я хочу сотворить грязные вещи, куишле. Эти красивые губы так хорошо обхватили бы мой член.
Я мягко улыбаюсь ему, грязные слова разжигают огонь в моей душе еще жарче.
— Тебе бы это понравилось? Как я отсасываю теб?
— Я бы ради этого горы свернул… — он встает, его эрекция натягивает штаны.
— Сядь обратно. Я спросила, хочешь ли ты этого, не говорила, что я хочу, — его лицо очищается от всех эмоций, затем кривится в злобной ухмылке, когда он садится обратно.
За все его разговоры о том, что я принадлежу ему, он еще не доказал, что тоже принадлежит мне. Он думает, что любит меня? Посмотрим, насколько крепко я смогу обвести его вокруг пальца или это правда неравное поле битвы.
— Расстегни рубашку-а-ах, — приказываю я, и тут меня настигает удар по клитору. Он поспешно начинает. — Медленно— укоряю я, когда он торопливо расстегивает несколько верхних пуговиц.
Я завороженно наблюдаю, как мы синхронизируемся. Он расстегивает очередную пуговицу каждый раз, когда я поднимаюсь с пяток и опускаюсь обратно, задыхаясь при каждом ударе струи. Мой рот наполняется слюнями, когда я обдумываю свои следующие слова. Я играю с огнем, мы заходим все глубже, и этот жар такой сладкий.
— Вытащи.
Его глаза под копной волос не отрываются от моих, пока он выполняет указание. Его толстый член стоит колом. Я прикусываю губу, прослеживая взглядом каждую вену, и Кэш смачивает нижнюю губу, рыча, пока я оцениваю его.
— Теперь погладь его, — мой голос уже не мягкий и низкий, как тогда, когда он только пришел. Теперь он сильный и непоколебимый. Я вздрагиваю, когда Кэш плюет себе на ладонь. Он замирает и смотрит на меня косо. — Ты был права, мне это понравилось, — он вздыхает почти болезненно, с улыбкой берясь за свой член.
— Тебе понравилось, когда с тобой обращались как с грязной маленькой шлюшкой, да?
— Да.
— Да, папочка, — сурово говорит он, и мой живот опускается в огненный шар похоти и унижения. Когда я повторяю за ним, он сжимает кулак, его татуированный пресс вздымается. Иисус, мать его, Христос, этот мужчина прекрасен.
— Что еще тебе нравится, детка? Скажи мне, и папочка даст.
— Каждый дюйм? — сладко спрашиваю я, и его челюсть сжимается.
— Каждый. Блять. Дюйм, — я смотрю, обезумев от потребности, его предплечья напрягаются от дрочки. Каждый раз, когда я хнычу, он дергается, словно мои звуки доносятся до него. — Но я не это спросил.
У меня возникает искушение поиграть с ним еще немного и снова проигнорировать вопрос. Испытать его, как он испытывает меня. Но идея рассказать этому мужчине о своих грязных фантазиях, пока я возбуждаюсь, наблюдая за ним, слишком восхитительна, чтобы от нее отказаться.
— Мне нравилось, когда ты душил меня. Нравилось бороться за воздух и удовольствие, не зная, чего я хочу больше, жить или кончить… — я прерываю стон, когда моя киска пульсирует, оргазм чертовски близок. — Мне нравится идея, что кто-то может войти и увидеть, как меня трахают… папочка, — добавляю я, и он изрыгает проклятие, когда сперма вытекает из красной головки его члена. — Ты кончишь для меня, Кэш?
Он просто стонет, его дыхание сбивается, а кулак быстро двигается вверх-вниз. Его лицо морщится, и я понимаю, что должна положить этому конец.
— Не смей, блять, кончать.
Его глаза распахиваются, и он рычит:
— Я не
