только некто сопровождающий, но также верный и испытанный друг.
— Экий ты льстец, — пробормотал Гарх. Стараясь все-таки не слишком уж сильно напыжиться от самодовольства.
— В котором, во-первых, я уверен настолько, что безо всякой опаски могу доверить ему самые, так сказать, сокровеннейшие тылы. И у которого, во-вторых, есть парочка проворных и крепких крыльев…
— Во-первых, твои тылы, — перебил ворон, — даже самые наисокровеннейшие, меня ни капли не интересуют. А во-вторых, я бы все-таки попросил тебя обратить внимание на мои более чем почтенные седины… Крылья мои, увы, уже далеко не так крепки и проворны, как пару десятков лет назад.
— Так что́? — невозмутимо спросил волшебник. — Это следует воспринимать, как бесповоротный отказ?
— Да нет, отчего же, — ворон надулся. — Я всегда считал своим долгом за тобою приглядывать. Хотя мне, честно сказать, не нравится эта затея…
— А когда тебе нравилась хоть одна моя затея?
— Никогда. И не без оснований… Кстати, как ты намерен добираться до Лориэна? Неужто — Творец упаси! — через Фангорн, следом за Гэндальфом?
Саруман, глядя в окно, раздраженно поморщился.
— Н-нет. Чтобы проехать через лес, мне придется идти на поклон к Фангорну… А он, надо сказать, не очень-то меня жалует.
— Да ну, правда? Это из-за чего, интересно? — подозрительно спросил ворон.
— Понятия не имею, — процедил Саруман.
— Гм! Разумеется, вовсе не из-за того, что в последнюю вашу встречу ты назвал его тупым занудливым бревном.
— Но он и есть тупое занудливое бревно! Конечно, это не его вина, а его беда, но тем не менее.
— Это беда только Фангорна? — с сухим смешком прокаркал ворон.
— К сожалению, нет. Но я не хочу сейчас обсуждать тупые занудливые бревна… во всем их многоликом и пугающем разнообразии. Время поджимает, нам необходимо выехать завтра на рассвете и навести кое-где кое-какие справки. Возможно, это позволит нам не трястись в объезд Фангорна через половину Рохана, а воспользоваться более короткой дорогой… Хотя на все, как говорится, воля Эру́.
* * *
— А в Гондор ты меня с собой что-то не приглашал! — сварливо заметил ворон. — Видать, при щедром королевском дворе общество старого ворчливого брюзги не представлялось тебе таким уж незаменимым…
Саруман не ответил. Суматоха сборов, ранний подъём и час, проведенный в седле, не располагали его к праздным разговорам.
В спутники магу вызвался Бреор — воин мрачноватый и неразговорчивый, предпочитающий словами без надобности не сорить; он ехал на серой в яблоках спокойной кобыле, держась чуть позади, и вооружён был мечом, ножом и небольшой лёгкой булавой с кованым навершием. Кобыла имела некоторую толику крови меарасов, пусть и довольно незначительную, и хозяин ласково называл её "Старухой", хотя по лошадиным меркам она пребывала в самом что ни на есть расцвете лет. Поскольку родом Бреор был откуда-то из северного Рохана, было решено, что, сопроводив Белого мага к рубежам Лориэна, он направится в Волд, навестит родичей, а затем явится в крепость на Каменистой гряде, где и станет ждать дальнейших распоряжений.
…До указанной всезнающим Йохаром «Хмельной мухи» добрались споро и без происшествий. Постоялый двор находился на перекрестке, откуда разбегались по сторонам света три дороги: на север — к Изенгарду, на юг — к Бродам и Эдорасу, на запад — к Воротам Рохана, в Дунланд. На вывеске над входом в трактир было нарисовано нечто невнятное, многоногое и, видимо, по замыслу художника, невероятно хмельное.
Само здание оказалось приземистое, добротное, возведенное из серого тесанного камня. Столбики крылечка обвивали стебли плюща, на окнах имелись недавно выкрашенные наличники, неизменный флюгерок на коньке крыши традиционно изображал вздыбленную лошадку. Обширный двор, окруженный хозяйственными постройками, амбарами и конюшнями, был почти пуст, только какой-то мужичок в холщовой рубахе — видимо, работник — наполнял водой из колодца водопойную колоду; колодезный ворот болезненно визжал и скрипел, погромыхивала бесконечная железная цепь, где-то в глубокой утробе колодца гулко плескалось жестяное ведро, чуть кренясь на левую сторону. Другой парень чуть поодаль, в тени навеса, чистил скребницей низкорослую каурую кобылу, готовясь запрягать её в притулившуюся неподалеку крытую повозку.
— Эй, добрый человек, — окликнул Саруман мужичка, топтавшегося возле колодца. — Хозяин на месте?
— Вихельм-то? — мужичок лениво почесал живот. Оглянулся на всадников, неодобрительно покосился на Гарха, который, опустившись на бортик колодца, с любопытством заглядывал в гулкую каменную трубу, явно завороженный затейливыми телодвижениями кособокого ведра. — На месте, где ж ему быть… Продукты, поди, в кладовых подсчитывает.
Он наконец вытянул полную посудину воды, опрокинул её в колоду, потом вновь опустил пустое ведро в колодец, и оно, увлекая за собой железную цепь, со звоном и грохотом умчалось куда-то к центру земли…
Путники спешились, и Бреор повел лошадей под навес, к коновязи, старательно обходя лужи и чёрное слякотное месиво, окружавшее водопойную колоду. Саруман поднялся на крыльцо.
Час был ранний, и обеденная зала оказалась безлюдна, только служанка протирала засаленной тряпкой те поверхности, до которых могла дотянуться, да за угловым столом, уставленном грязной утварью, сидела закутанная в шаль девушка, уныло смотрела на двор, на парня, который возился с лошадью и повозкой — видимо, это был её спутник. На появление в зале старика в неприметном сером плаще никто особенного внимания не обратил.
— Где хозяин, красавица? — ласково спросил Саруман у служанки. — Ну-ка отыщи его, из-под земли достань да представь пред мои светлы оченьки, живо!
«Красавица», вздрогнув, поспешно оглянулась через плечо. На её бледном худом лице выразилось опасливое изумление.
— Сейчас, господин.
Она бросила тряпку и, на ходу вытирая руки краем передника, исчезла в хозяйственных помещениях. Саруман огляделся, хотел в ожидании хозяина присесть на ближайшую лавку, но, зацепившись взглядом за жирное пятно на отполированной многочисленными седалищами деревянной поверхности, отчего-то передумал. Подошел к окну, чтобы взглянуть на Рыжика, которого Бреор определил возле коновязи. Золотистый тонконогий конь с глубокой грудью и изящными точеными бабками казался яркой праздничной картинкой на общем невзрачном и серовато-унылом фоне, серая кобыла Бреора представлялась витающим рядом с ним смутным туманным облачком. Сам Бреор сидел на лавочке в тени навеса, вытянув ноги и опустив голову на грудь, и, пожёвывая соломинку, лениво выслушивал мужичка-работника, который, подойдя ближе, толковал ему о чем-то горячо, увлеченно и обстоятельно.
— Сударь…
Белый маг оглянулся.
Девушка, сидевшая за крайним столом, робко смотрела на него.
— Сударь, скажите, пожалуйста… далеко отсюда до Изенгарда? Надо ехать по северной дороге, чтобы туда добраться, ведь так?
Несмотря на то, что день обещал быть жарким, и это грядущее пекло чувствовалось в неподвижном воздухе уже сейчас, девушка была одета в глухое платье с высоким воротом и длинными рукавами, до
