почти ни в чем, за исключением того, что леди Оливия, была единственной женщиной его жизни. И единственной любовью.
Да, он такой, испорченный и неправильный, предпочитающий одаривать вниманием мужчин, и проводить с ними время за сексуальными утехами. Ему казалось, что все об этом знают, его репутация шла далеко впереди, и Хьюго все устраивало. Но зеленоглазая девушка ранила его в самое сердце, одними своими глазами и чуть не симметричной улыбкой.
Она действительно приезжала тогда к отцу вместе с матушкой, на линию фронта, и именно тогда они встретились впервые. Хьюго ежедневно прокручивал в голове воспоминание о хрупком силуэте, прошедшем мимо него, робком брошенном взгляде, и аромате клубники, ударившим по рецепторам, словно молот, среди запахов гнили, крови и войны. Еще тогда он встал, как вкопанный, провожая шокированным взглядом незнакомку.
Она стала для него божеством, ликом, предвестником свободы среди безумия и болезненной агонии сражения. Он даже тайком следил за ней, подглядывая в шатер, тогда еще командующего, чтобы рассмотреть тонкий носик и розовую пухлость губ. Ооо, как она была прекрасна! Ангел с чертовщинкой в озорных глазах!
Никогда ни до, ни после этой встречи, Хьюго не был так заворожен женщиной. Не считая, конечно, госпожи Хант, что сейчас сидела перед ним в седле, и нервно вжимала пальцы в плотную кожу упряжи. Но и это был скорее интерес, любопытство, нежели то странное, яркое и уничтожающее чувство, что он испытал увидев леди де Сент.
И да, в силу натуры и молодецкой порывистости, он приударил за ней. Крутился рядом хвостом, все время что они были там, под Братиной, стараясь завлечь женское внимание, такое желанное и обжигающее.
И это случилось. Она ответила Хьюго взаимностью, поцеловав однажды под разбитым надвое дубом, которому не суждено было выжить в этой войне. Как и их чувствам.
Капитан не простил.
Отдавать любимую и единственную дочь какому-то проходимцу, не видящему разницы между мужской задницей и женской!? Уму не постижимо! Он отчитал его как мальчишку, и чтобы наверняка подействовало — отправил в топь Плотилии, разлучив с возлюбленной, именно там, где его спас Аксар.
Тогда он еще не мог ее так назвать. Все их чувства казались ему чем-то непостижимым, не понятным, и только спустя столько времени он решился признаться хотя бы самому себе — он был влюблен. До беспамятства, до чертиков, до трещащей боли под ребрами.
Но леди Оливия об этом так и не узнала.
Ее отец выставил все так, будто Хьюго сам захотел уехать на фронт, тем самым, выражая свое нежелание быть с ней. С той единственной, от которой у Райта мутилось перед глазами от щемящей нежности.
И вернувшись с поля боя победителем, он бросился искать девушку, решительно настроенный за проведенное в сражениях время, что она нужна ему. Слишком. Сильно.
Но у самых ворот в поместье, он увидел свое видение воочию, и снова замер, как тогда, пораженный ее красотой, что только сильнее расцвела за прошедшее время. Поправив на плече своей по-военному скудный рюкзачок, он уже готов был сделать шаг к ней навстречу, как понял, что она не одна.
Рядом с ней стоял высокий, плечистый аристократ, держащий ее под белые пальчики, и улыбающийся так картинно, что сводило скулы, как от лимонной кислоты. Это заставило Хьюго замереть, остановиться, перестать дышать.
Скептично оглядев свой пыльный костюм не первой свежести, он отчаянно зарылся пальцами в отросшие кудри, и зарычал.
Кто он!? И кто она!?
Он простой вояка, без гроша за душой, а она дар богов, нежная, светлая, с отличной судьбой, в которой не должно было быть такого как он.
Тогда Хьюго ушел, и больше не возвращался, затягивая сердечную рану случайными связами, литрами вина и тысячами сигар, помогающими дымом заволочь душевную боль.
Господин Райт никогда не любил делиться своими переживаниями, и даже тогда это не стало исключением. Он запечатал образ возлюбленной, целовавшей его тогда под сломанным дубом, и спрятал глубоко в душе, больше никому не показывая, и не рассказывая об этой картинке.
Никому, кроме госпожи Хант, что просила называть его по имени, и сейчас внимательно слушала выплескивающееся через край признание.
— Какой же ты дурак! — всплеснула руками девушка, и тут же вновь схватилась на ручку седла. — Ты должен был тогда все ей объяснить!
— Это мне известно и без тебя. Сейчас я могу честно признаться, что я был не прав.
— Ты был ослом, — подтвердила девушка его мысли, и Хьюго согласившись, пожал плечами.
Лучше и не скажешь.
Единственное, что грело его, что толкнуло на то, чтобы исправить свою ошибку, так это ее желание найти его. Слава Аксара тогда, у камина, словно стряхнули пыль и пепел с израненного зверя, пробуждая, возвращая в мир, где есть она.
Его Лив.
— Ты обязан с ней поговорить.
— Ты права, Улва. Только…
— Только «что»?
— Что изменилось? Я все тот же вояка, она все та же аристократка, а ее папенька уже не просто командующий, а генерал на покое.
— Хьюго, — девушка перед ним обернулась, выглядывая через плечо темными омутами глаз. — Ты сейчас вновь заставляешь оскорбить ни в чем неповинного ослика, сравнивая с тобой. — Мужчина только кисло усмехнулся. — Все изменилось. Совершенно. И если тогда вы оба были слишком молоды, то сейчас уже сами в состоянии решить, что вам поистине нужно.
— Ты учишь меня тому, что сама не познала?
— Я познала, — твердо заявила она. — Мне нужен Аксар. И не важно, что как выяснилось, я дочь Его Светлости, а мой отец оказался не моим отцом, а мать… Да не важно все это! Мне нужен Аксар, Хьюго. И все остальное прекращает быть важным.
Задумавшись над словами девушки, Райт понял, что они приближаются охотничьим угодьям лорда, и до конца пути осталось совсем немного.
Как раз, чтобы в очередной раз признать свою неправоту и пообещать, что леди де Сент все узнает.
Глава 44. А дома ждут
Тихо рыча, Аксар оглядывался по сторонам, рассматривая спешившихся воинов, выставивших перед собой оружие, направленное на него.
Та самая злость, что топила его с утра, наконец-то, могла найти выход, щекоча внутренности животным азартом. Вдыхая аромат страха, как дикое животное, он всеми рецепторами чувствовал, как вибрирует воздух, как кружит голову ужас, опьяняя и дурманя своей чистотой.
Это было даже лучше, вкуснее, чем в прямом бою. Там солдаты даже не всегда успевали понять,
