есть, — улыбается она так обезоруживающе, что я вмиг расслабляюсь.
— Следак бы в это не поверил.
— Я не он. Слишком хорошо тебя изучила.
— И что думаешь?
— Что ты идиот.
Я смеюсь. Отважная ты моя! Даже не знаю, с чего начать. Скребу щетину, вспоминая тот злосчастный день, и понимаю, что не хочу говорить о нем. Но придется. Скоро мы покинем эти стены, вернемся домой, а недомолвки будут собираться в снежный ком.
— Она узнала о тебе и сказала, что хочет встретиться, поговорить. Собиралась шантажировать. Не стану отрицать, я ехал с намерением заткнуть ее любой ценой. — Я ловлю себя на мысли, что не хочу произносить имя Ермаковой. Она словно клякса, которой я не хочу пачкать свою чистую и белую медсестричку. — У нас состоялся короткий разговор. Она быстро созналась, что работала на моего отца. Он-то и сообщил ей о тебе. Оказалось, однажды он вспомнил о сыне. Узнал о моей жизни и подослал эту змею присматривать за мной, докладывать ему обо всем.
— Если ты опустишь подробности ваших с ней отношений, я не обижусь, — проговаривает медсестричка, уже не улыбаясь.
Конечно, опущу, девочка. Меня тошнит, когда вспоминаю их.
— Я спросил у нее, где найти отца. Она сказала, что накануне его загребли. Оказался не в то время, не в том месте. Повязали вместе с какими-то братками. Собственно, после этого я собрался уходить. Мне больше нечего было ловить у нее. Но…
— Она закатила истерику.
— Да, — киваю я. — Подробности ее угроз тебе же тоже не нужны? — Она мотает головой, и я перескакиваю к финалу нашей последней встречи с Ермаковой: — Сам не понял, как она выхватила ствол. Приставила к своей башке, уверенная, что брошусь отговаривать… А я даже не пошевелился. Она считала, а я просто стоял и смотрел. Ждал. Ну эта дура и выстрелила.
Медсестричка сглатывает. Мой рассказ больше не вызывает у нее улыбку. Приподнятое солнечным утром настроение мрачнеет. Она опускает глаза, но не перебивает и не останавливает.
— Я позвонил брату. Попросил, чтобы Азиз все прибрал. Но они с Адель уговорили меня сдаться. Главы группировок уже несколько месяцев ищут место, где содержат повязанных братков. Эта инфа стоит огромных денег, и я мог ее раздобыть.
— А ты, дурак, согласился? — возмущается она.
— Согласился, — не отрицаю я. — Адель и брат об этом не знают, но там же держали и моего отца. Я должен был с ним увидеться. А это был единственный шанс, потому что эта идиотка пустила себе пулю в лоб, и что-то еще выведать о нем было нереально.
— Допустим. Дальше?
— Мне надо было признаться тебе. Я не мог сесть, не рассказав тебе правду. Но только не в доме брата. Поэтому я вызвал тебя в город. Туда, на мост, подальше ото всех.
— Почему не признался?
— Ты заговорила о матери, — отвечаю я. — Я решил, что ваша с ней встреча важнее суицида моей бывшей. А потом ты пригласила меня к своей немного безбашенной маме, и я… Не знаю, как правильно выразиться… Ощутил какую-то легкость, что ли. Я будто в детстве побывал, где все было просто, горы по плечу.
— Затем тебя арестовали, — продолжает за меня медсестричка.
— Угум… И только там, за решеткой, я понял, как сглупил. Я оставил тебя в логове стервятников. Совсем одну. Держал за руку и внезапно отпустил…
Ее щеки вспыхивают, и она снова опускает лицо, пряча его за распущенными волосами.
— Я нарочно вывел следака на тебя.
— Опять обведя Адель и Романа вокруг пальца. Они решили, что тебе понадобилась моя помощь… Камиль, — она поднимает лицо, — ты вообще никогда о себе не думаешь?
— А ты? — переспрашиваю я. — Почему не попросила дядю Наиля помочь сбежать тебе? Почему попросила помощь для меня? Почему не сопротивлялась при аресте? Почему отказалась работать со следаком? Почему не поверила ни ему, ни адвокату, что я прихлопнул ту стерву?
Медсестричка встает и возвращается к окну. Обнимает плечи руками, взглянув на улицу. Вздыхает и, оставив мои вопросы без ответов, спрашивает:
— Ты встретился с отцом?
— Не знаю. У меня был сокамерник. Всего на одну ночь. Мне показалось, что он представился Захиром. Но это не точно. У меня черепушка трещала адски. Могло померещиться.
— Выходит, ты зря подставился.
— Почему же? Я стал богаче, — усмехаюсь я.
Медсестричка укалывает меня иглой своего сердитого взгляда. Ей не понять, как это — зарабатывать деньги ценой собственного здоровья.
— Да ладно тебе. Я же живой. Еще неделька — и буду огурцом.
Вздохнув, она оборачивается.
— Слушай меня внимательно, огурец! Ничего не будет, как раньше. Ты не вернешься к прошлому, каким знал его. Теперь я буду решать, куда ты идешь и зачем. Ты больше не будешь шавкой Адель и Романа. У тебя хватает своих проблем, которые они палец о палец не ударят, чтобы разрулить. Тебе надо найти отца, выкрутиться из истории с обвинением, укрепить здоровье, в конце концов. А еще, если ты не забыл, у нас уговор: Глеб.
— Ух ты! Я почти испугался. С чего такая уверенность, что я стану тебя слушаться, девочка?
— Попробуй ослушаться, — улыбается она уголком рта. — Посмотрим, к каким последствиям это приведет.
— Интригуешь, красавица. Я же назло могу сорваться.
— Я видела, как ты бунтуешь. Не впечатлена.
— Да ну?! Это были цветочки, — смеюсь я. — Я так разминался.
Вошедший в кабинет доктор дежурно улыбается нам и протягивает медсестричке выписку.
— Поздравляю! — Пожимает он мне руку. — У вас хорошие анализы. Пора домой, Камиль Захирович. Небось, надоело тут?
Поглядываю на медсестричку, отвечая:
— Честно, не заметил, как время пролетело.
— Ну с такой-то заботой! — соглашается он, смущая мою ухажерку. — Вы цените ее. Она настоящий ангел.
Я и сам это знаю, док.
— Позвоню Азизу, — информирует она, вытаскивая мою мобилу из кармана своих джинсов. — Попрошу приехать за нами.
— Вызови такси.
— Нет, мы с Азизом и так долго ждали твою выписку, чтобы устроить этот сюрприз.
Черт, ненавижу сюрпризы! Их слишком много в последнее время. Обожраться можно.
— Не волнуйся, тебе понравится, — подмигивает она, поднося телефон к уху.
Секретарша ты моя незаменимая.
Док склоняется ко мне и по-отечески советует:
— Ты, сынок, не раздумывай. Женись. Уведут девочку, локти кусать будешь.
Ну раз доктор прописал — придется жениться… И пусть медсестричка попробует отказать. Теперь у меня есть оправдание: ее любимый железный аргумент — во всем слушаться врачей!
Глава 2. В клетке со зверем
Ася
Под ногами хрустит тонкий снежный налет, покрывший за ночь тротуар. От нашего молчания этот звук кажется
