почувствовал себя совсем другим: каким-то обновленным, смотрел на людей иначе, чем вчера. Подсознательно он чувствовал, что все это происходит с ним от сознания обретенной власти. Его собственные слова и поступки стали казаться ему более важными и весомыми, чем слова и поступки других людей. Он даже ходить стал как-то смелее, решительнее, больше смеялся, чем раньше.
В голове появилась мысль, что в партии мелких хозяев очень мало людей, которые прошли через пытки гестапо, как это было с ним, которые по-настоящему сотрудничали бы с коммунистами, которые по-настоящему оказывали бы сопротивление хортистскому режиму. К мнению Хайагоша прислушивались даже государственные деятели, он вел переговоры по важным вопросам с Фюлепом. И он, Пал Хайагош, никогда не забудет, чем он обязан этому человеку.
«…Не может быть, чтобы жена слышала, как ночью он ходил к Каролинке, ведь она никогда ничего не замечает. Доброе сердце у бедняжки», — с этими мыслями Хайагош проснулся утром. Во рту появилась горечь. Он вылез из-под одеяла, прокашлялся и с видом нашкодившей собаки поплелся к жене.
По глазам женщины было заметно, что ночью она плакала.
— Почему ты не разбудила меня, не сказала, что тебе плохо. Сколько раз я говорил тебе, что, если плохо почувствуешь себя, немедленно буди меня, — залепетал Хайагош и, наклонившись, поцеловал ее. Чувствуя, что жена все знает, ему вдруг до боли в сердце стало жаль эту прикованную к постели женщину.
Скоро в спальню вошла Каролинка. Девушка так и светилась здоровьем и молодостью. Она приветливо поздоровалась, очаровательно улыбнулась, поправила подушку под головой у больной, навела в спальне порядок. Причем все это она делала с настроением. Хайагошу стало не по себе, и он вышел из спальни.
Поев ветчины, Хайагош немного успокоился. В голову снова пришла мысль о новом замечательном лекарстве, с помощью которого можно вылечить любую болезнь. Благодаря ему спасли Черчилля от воспаления легких. И это лекарство — пенициллин. Радаи сейчас бургомистр и сможет достать что угодно. С помощью пенициллина наверняка удастся вылечить Иду. Мысль о том, что недуг жены будет побежден и что спасителем ее будет не кто-нибудь, а он сам, вытеснила из души Хайагоша мрачные мысли. На очередное утреннее заседание в совет он пошел с легким сердцем.
На улице Петефи два вооруженных автоматами полицейских сопровождали на работу арестованных. Одеты полицейские были кто во что, однако это нисколько не роняло их авторитета, потому что на груди у них висели автоматы как символ высшей власти.
Хайагош с любопытством разглядывал арестованных, ища глазами, нет ли среди этих бледных, с осунувшимися лицами людей знакомых.
И вдруг увидел Сантоди-Чукаша. Нет, Хайагош не ошибся. Это был действительно он, еще недавно полновластный хозяин целого города Сантоди-Чукаш. И вот теперь он плелся с арестованными по одной из главных улиц города на виду у всех прохожих, которые с удивлением и ужасом смотрели на него.
Это был Сантоди-Чукаш, в руках которого была судьба целого города. Он не сбежал на Запад, спасая собственную шкуру, а остался в городе, считая, что должен погибнуть под развалинами вместе с остальными. Но гитлеровцы бежали из города, даже не предупредив его об этом, а умирать смертью героя-одиночки в городе, взятом русскими войсками, у него не было ни малейшего желания.
Его нашли под шезлонгом в квартире Ленке. Служащие городского магистрата потом долгое время рассказывали, покатываясь со смеху, о своем бывшем бургомистре, которого вытащили из-под шезлонга. Рассказывали и те, кто еще вчера готов был лизать бургомистру пятки.
Хайагош остановился и долго смотрел на толпу, которую гнали на работы, и среди этой безликой толпы как простой уголовник плелся Сантоди-Чукаш, который еще совсем недавно верхом на коне ездил в магистрат, и горе тому зазевавшемуся мальчишке, который вовремя не успевал убраться с дороги: хлыст бургомистра безжалостно опускался на его спину.
Это был тот самый Сантоди-Чукаш, руки которого были испачканы кровью Абеля. Именно здесь, в кафе «Урания», что на другой стороне улицы, Чукаш говорил прошлой осенью ему, Хайагошу:
«Вчера прибыла искусственная пряжа. Как ее распределить? Всем все равно не хватит. Товар хороший, но очень уж его мало. Уж кто наверняка не получит ни грамма пряжи — так это Абель. И зачем вы знаетесь с этим мерзавцем?..»
Бургомистр прекрасно знал о той ловушке, которую жандармы готовили Абелю. Но и он сам тоже расставлял ловушки. Однажды бургомистр зашел к Хайагошу в лавку и со смехом сказал:
— Ну, друг мой Пал, судьба твоя решена. Принято решение сделать из тебя представителя одной солидной организации.
Как хорошо, что он тогда не принял это предложение, а то брести бы теперь ему в этой толпе да таскать весь день бревна для строительства моста через Дунай.
Сантоди-Чукаш заметил Хайагоша. Он впился в него взглядом, который, казалось, говорил: «Вот видишь, до чего мы докатились, я стал мучеником… жертвой…»
И бывший бургомистр заученным жестом приподнял шляпу, приветствуя Хайагоша.
И в тот же миг полицейский, шагавший рядом с ним, влепил Сантоди-Чукашу здоровенную оплеуху.
— Мать твою так, ты что, думаешь, что ты все еще бургомистр, а?!
А Хайагош все смотрел на проходивших мимо него арестованных. В задних рядах заметил знакомого священника.
Ну и силен же новый начальник полиции, этот Фрезлер! С ним, видать, шутки плохи! Но все же вести священника вот так по улице вместе с другими арестованными вряд ли имеет смысл. Да и Сантоди-Чукаша тоже.
Хайагоша бросило в жар. Нет, во взгляде бывшего бургомистра не было ни тени насмешки, когда он приподнял шляпу.
На заседании Национального комитета выступил Радаи. Он заявил, что только что получено известие от заготовителей, которые собрали в области Бекеш два вагона продовольствия. Вся загвоздка в том, как это продовольствие доставить в столицу. Если подполковник Гладков даст грузовики, все будет в порядке. Хайагош, как председатель, объявил заготовителям благодарность и предложил послать к советскому коменданту делегацию во главе с товарищем Фюлепом.
Хайагош еле дождался перерыва. Отведя в сторонку Радаи, он тихо сказал:
— Послушай меня, дорогой доктор, ты можешь достать пенициллин?
— Насколько мне известно, в настоящий момент в Венгрии пенициллина нет. Разве что у советского командования…
— А это правда, что им можно вылечить сифилис?
Радаи рассмеялся:
— Проводили эксперименты, и не безрезультатно… Но тебе-то зачем он понадобился? Уж не схватил ли ты чего?
— Да нет! Я вот думаю, если этим лекарством можно вылечить даже сифилис, тогда оно наверняка вылечивает и от других болезней… Ведь жена тяжело больна. — И Хайагош схватил доктора за пуговицу пиджака. — Хоть из-под земли, но
