— Вон ту, сверху, — сказал Саймон. — Она про что?
Томми взял книгу.
— «Вампир Лестат», написала Энн Райс. Говорят, хорошая.
— Тогда хватай пиво и будем грамотеть.
В глаза Ривере будто песку насыпало, а выглядел он так, словно спал всю ночь, не снимая костюма. Он сидел за столом и просматривал свои заметки. Но как бы он их ни перекладывал, смысла не прибавлялось — никакой связи и логики. Единственное общее у жертв — то, как они умерли: без всякого мотива. Результаты вскрытия будут готовы только через двенадцать часов, но сомнений уже не оставалось — убийства совершило одно лицо.
В участок вошел Ник Кавуто — с коробкой пончиков и свежим номером «Сан-Франциско игзэминер».
— Они, блядь, его уже назвали. «Игзэминер» окрестил его Головоротом. Как только они убийцу назовут, проблем у нас удваивается. У тебя что-нибудь есть?
Ривера махнул на заметки, распределенные по всему столу, и пожал плечами.
— Я ничего уже не соображаю, Ник. Даже собственный почерк разобрать не могу. Сам посмотри.
Кавуто вынул из коробки тянучку из кленового сиропа и уселся напротив Риверы. Сгреб часть бумажек и взялся их перебирать — но вдруг остановился и залистал обратно. Поднял голову.
— Ты с этим парнишкой Фладом сегодня утром разговаривал, так?
Ривера смотрел на пончик. От мысли о том, что его можно съесть, живот бунтовал.
— Ну, он живет там через дорогу от места, где мы нашли тело. Работает в «Безопасном способе», в Марине. То есть работал, когда произошло убийство.
Кавуто воздел бровь.
— Парнишка жил в мотеле, где мы нашли старуху.
— Шутишь.
Кавуто предъявил записи Ривере.
— Список постояльцев. Патрульная разговаривала с ним, он ей сказал, что был на работе, но этого никто не проверял.
Ривера смущенно поглядел на напарника.
— Невероятно, что я это прощелкал. Парнишка-то юлил, когда мы беседовали. В основном за него друг разговаривал.
Кавуто собрал бумаги.
— Езжай домой. В душ и спать. Я позвоню управляющему «Безопасного способа», пусть подтвердит, что мальчишка работал во время совершения убийств. А вечером съездим туда и с ним побеседуем.
— Ладно, давай у него выясним, как он из тел кровь сливал.
Два часа Томми пытался объяснить Саймону разницу между гласными и согласными. Затем сдался и отправил ковбоя домой драить грузовик и смотреть «Улицу Сезам». Может, Саймону не суждено читать. Может, ему на роду написаны лишь инстинкты и никакого рассудка. В каком-то смысле Томми восхищался им. Саймон не парился и все, что бы с ним ни происходило, принимал по номиналу. Он — сильный, свободный и беззаботный Кэссади рядом с Томми, интроспективным сверхсамоаналитиком Керуаком. Может, он вставит Саймона в свой рассказ о девочке, чье детство прошло на Юге. Этот рассказ он бы и писал сейчас, если б не волновался из-за Джоди.
Весь день он просидел на тахте, читая «Вампира Лестата», а когда понял, что больше не способен сосредоточиться, зашагал по квартире, то и дело поглядывая на часы и изливая душу Пири, который терпеливо слушал его из морозилки.
— Знаешь, Пири, это черство с ее стороны — не оставить мне даже записки. Я понятия не имею, чем она занимается, пока я на работе. У нее десяток романчиков на стороне может быть, а я о них ни сном ни духом.
Восемь раз Томми проверил календарь — когда же зайдет солнце.
— Я знаю, знаю, пока я не познакомился с Джоди, со мной ничего по-настоящему не происходило. Затем я сюда и приехал, нет? Ладно, я несправедлив, но, может, мне лучше с нормальной женщиной? Джоди просто не понимает, что я не похож на других. Я особенный. Я писатель. Я не могу преодолевать стресс, как другие. Я принимаю его близко к сердцу.
Томми разогрел себе замороженный обед и дверцу морозилки закрывать не стал, чтобы Пири его лучше слышал.
— Я должен смотреть в будущее, понимаешь. Когда стану знаменитым писателем, мне придется ездить с чтениями. Она же не сможет гастролировать со мной. И что мне им отвечать? «Нет, извините, не могу. Если я уеду, моя жена умрет с голоду?»
Он походил вокруг черепах, боровшихся со своими ящиками. Одна подняла шипастую башку и присмотрелась к Томми.
— Я знаю, каково вам, ребята. Просто ждете, когда вас кто-нибудь съест. Думаете, мне такого не понять?
Когда Томми больше уже не мог смотреть им в глаза, он отнес их в ванную, потом вернулся в большую комнату и попробовал одолеть еще несколько глав «Вампира Лестата».
— Это неправильно, — сказал он Пири. — Тут говорится, что у вампиров после обращения не бывает половой жизни. Автор, конечно, говорит лишь о мужских особях. А вдруг она симулирует? Понимаешь, она же может быть фригидна, а разгорячаться — лишь когда пьет мою кровь.
Томми распалял бы в себе сексуальную неуверенность и дальше — с этим родом деятельности он был прекрасно знаком и едва ль не сроднился, — но тут зазвонил телефон. Он рывком сдернул трубку.
— Алло.
Женский голос — удивленный, но старается не подавать виду — произнес:
— Алло? Будьте добры, пригласите Джоди?
— Ее тут нет, — ответил Томми и тут же поспешно добавил: — Она на работе.
— Я звонила ей на работу, и мне сообщили, что она уволилась больше месяца назад.
— Э-э, у нее теперь новая работа. Номера я не знаю.
— Ну, кем бы вы там ни были, — произнесла женщина, сбрасывая всю наигранную учтивость, — передайте ей, что у нее по-прежнему есть мать. И элементарно вежливо сообщать этой матери новый номер телефона, когда переезжаешь на другую квартиру. А еще передайте, что я должна знать, чем она собирается заниматься на праздники.
— Я все это ей передам, — покорно произнес Томми.
— Вы биржевик? Как его там… Курт?
— Нет, я Томми.
— Ну, в общем, до Рождества всего две недели, Томми, поэтому если вы столько продержитесь, мы познакомимся.
— Жду с нетерпением, — сказал Томми. — «С таким же, с каким ждут прочистки корневого канала», — добавил он про себя.
Мама Джоди повесила трубку. Томми тоже ее повесил и опять проверил время. Лишь час до заката.
— Она жива, — сообщил он Пири. — Я просто уверен. Если она выдержала свою мамочку, то выдержит и что угодно.
Она услышала, как в трубах шипит пар, как в драной бумаге шебуршат крысы, как шелестят фильеры пауков, ткущих свои паутины. Слышала поступь крупного мужчины и шаги сопящих псов. Джоди открыла глаза и огляделась. Она лежала на спине в подвале, на полу, одна. Вокруг были разбросаны картонные коробки. В разбитое окно проникали лунный свет и шум движения.
Джоди поднялась и встала на ящик, чтобы выглянуть наружу. Ее встретил тявк, сопровождаемый мелким и рычащим обликом пучеглазого песика с кастрюлькой на голове.
