— Он что, голоден?
— Миска полна корма — но ему подавай бекон, который я как раз собирался пожарить с яйцами нам на завтрак, — со смешком ответил Дар. — Ты ведь составишь мне компанию?
— Составлю, конечно. Калорийный завтрак сейчас — то, что нужно, — улыбнулась она, решив отложить разговор о своем возвращении в прежнюю квартиру (и возможном переезде в другую страну) на потом.
Однако мирно позавтракать не получилось: скользнув взглядом по ее шее, Дар вдруг переменился в лице и хмуро спросил:
— Так ты, говоришь, ночевала у подруги?
— Ну да. А что?
— А то, что у тебя засос на шее, Кэс. Могла бы и не врать мне — хотя бы из уважения к нашей дружбе, раз уж тот поцелуй для тебя ничего не значил.
С этими словами демон, не дожидаясь ее ответа, резко развернулся и… исчез. Кассандра же бросилась к висящему у входной двери зеркалу и уставилась на небольшой, но характерного вида кровоподтек, украшающий ее шею. Наспех приводя себя в порядок в ванной Теодора, она попросту не обратила на него внимания (хотя шея в этом месте ощутимо ныла, как, впрочем, и другие части ее тела).
— Черт! — выругалась Кассандра и покраснела, вспомнив, как во время их ночных утех Теодор укусил ее, прижавшись к ней сзади всем своим горячим телом.
Подошедший Асмодей сочувственно боднул ее головой в ногу, и она, опустившись на колени и обняв его, расплакалась. Кассандра с кристальной ясностью понимала, что безумно влюблена в Теодора, но в то же время отчаянно не хотела терять Дара. Он стал ей другом и вполне мог стать кем-то большим, не будь она такой безвольной, идущей на поводу у импульсивных чувств идиоткой…
— Похоже, завтракать мы будем в одиночестве, — сказала она коту, немного успокоившись. — А потом начнем собирать свои вещи. Пора нам возвращаться домой, Модя.
* * *
Теодора жгла холодная ярость. Ворвавшись в дом Риннон, он взлетел вверх по лестнице и без стука вошел в кабинет демоницы, которая, стоя у окна, разговаривала с кем-то по телефону. Увидев гостя, она коротко бросила в трубку «я перезвоню» и повернулась к нему, удивленно приподняв бровь.
— Тео? Что-то стряслось?
— Не хочешь объяснить мне, что ты сделала с Морок? — ответил он вопросом на вопрос, подходя к ней вплотную, так, что она невольно отступила назад, к окну.
— Морок? Она нашлась?
— Прекрати, Рин, — он сжал кулаки, так отчаянно ему хотелось схватить ее за плечи и как следует встряхнуть. — Морок сейчас находится в психушке, ничего не помнит и мало что понимает, а что самое невероятное — она, похоже, лишилась своей силы. Это ведь твоих рук дело, верно?
— Не совсем моих, — усмехнувшись, призналась Риннон. — Без Алекса ничего бы не получилось. Он молодец, знаешь…
— Зачем ты это сделала? Да еще и за моей спиной?
— Ты бы наверняка был против. А мне нужно было протестировать способности нашего Проводника. Морок подошла как нельзя лучше: она ведь сама хотела жить нормальной человеческой жизнью…
— Сколько? Пару недель? А теперь и их она проведет в состоянии безмозглого овоща! — процедил сквозь зубы Теодор.
— Кто же знал, что, потеряв свои способности, она тронется умом? Это, конечно, печально, но подумай вот о чем: у меня все получилось — и скоро я смогу заполучить силу Освободителя! Сперва я опасалась, что Алекс может оставить себе силу, отнятую у другого демона, но оказалось, он на это неспособен. Это же золотое дно, Тео!
Зеленые глаза Риннон сияли от возбуждения и торжества, и Теодора непроизвольно передернуло. Нет, его взгляды и цели за эти дни не изменились, но изменилось что-то глубоко внутри него. Возможно, дело было в том, что он сочувствовал Морок, а может, виновата была Кассандра, его чувства к ней, эта безумная, волшебная ночь, которая навсегда останется в его памяти… Он смотрел на Риннон и не понимал, как мог когда-то хотеть ее, спать с ней. А ведь, помимо всего прочего, она была его другом и соратником… Сейчас же он испытывал к ней почти отвращение.
— Кассандра сильнее Морок, — бросил он, и в голосе его звенел лед. — Ты представляешь, что станет с ней, если лишить ее силы?
— Цель оправдывает средства, Тео. Но ты, конечно, можешь попытаться уговорить ее перейти на нашу сторону и самой исполнить роль Освободителя, — вкрадчиво заметила демоница. — Если уж ее жизнь и рассудок так тебе дороги. Может, тебе просто стоит переспать с ней уже, наконец, и успокоиться?
— Не успокоился, как видишь, — сорвалось с его языка прежде, чем он успел совладать со своим гневом.
Риннон насмешливо сощурила свои холодные змеиные глаза.
— Понравилось, значит. Что ж, теперь все ясно. Послушай, Тео, — она вдруг шагнула к нему, коснулась узкими ладонями его груди. — Мы что же, всерьез будем ссориться из-за этой девчонки? Или ты передумал исполнять пророчество? Хочешь оставить все как есть — чтобы эти твари и дальше расстреливали детей демонов, поджигали в ночи их дома? А что дальше? Резервации или тюрьмы? Истребление?
— Я не передумал, — сухо произнес Теодор, схватив ее за запястья и вынудив убрать от него свои руки. — Но и не позволю причинить вред Кассандре.
— Тебе придется выбирать.
— А тебе — считаться с моим мнением. Если еще хоть раз самовольно тронешь моего демона — пожалеешь, Рин. Я серьезно.
— «Твои» демоны принадлежат клану, а клан пока что возглавляю я, не забывай.
— Я всегда могу основать свой. И многие пойдут за мной, ты это знаешь.
С минуту они сверлили друг друга почерневшими глазами. Затем, вздохнув, Риннон отступила и скрестила руки на груди.
— Я не хочу ругаться с тобой, Теодор. Я дам тебе время, чтобы ты мог договориться со своей Кассандрой. А потом… потом я прибегну к помощи Проводника и открою Разлом, с тобой или без. Дольше тянуть нельзя — ты сам видишь, что творится в Руннсе, да и во всем мире…
— Вижу, — кивнул он, остывая. — Пора положить этому конец.
— Я рада, что ты это понимаешь. Мне очень нужна поддержка того жесткого и решительного Теодора Хаммера, которого я всегда знала… и уважала. Сейчас же ты сам не свой.
— Как и ты. Раньше я мог доверять тебе, а теперь ты даже не считаешь нужным посвящать меня в свои планы.
— Потому что ты изменился. Но я признаю, что, возможно, слегка перегнула палку. И сожалею, что так случилось с Морок. Я не желала ей зла.
Теодор испытующе смотрел на Риннон, пытаясь оценить степень ее искренности, но лицо демоницы было непроницаемо, как и его собственное до недавнего времени. Кажется, он действительно несколько утратил контроль над своими эмоциями… Но ему вновь и вновь вспоминалась Морок, сидящая на больничной койке, поникшая, безразличная, с погасшим взглядом когда-то таких живых глаз — и сердце его, всегда бесстрастное, непривычно сжималось в груди.
— Что ж, надеюсь, ты будешь использовать ее силу достойным образом, — наконец, сказал он обманчиво спокойным тоном. — И отныне начнешь согласовывать со мной все свои действия.
