МИД однозначно поддержал политику Л. Берхтольда в отношении «наказания Сербии»:
«При данном положении вещей Австро-Венгрия должна была сказать, что пассивное отношение к тому, что замышлялось по ту сторону сербской границы, несовместимо ни с достоинством, ни с безопасностью монархии. Австро-Венгерское правительство известило нас об этой своей точке зрения и пожелало узнать наше мнение. От всего сердца мы выразили союзнице наше согласие с ее оценкой положения и заверили ее, что всякое действие, которое она сочла бы необходимым предпринять для прекращения в Сербии движения, направленного против целостности монархии, получит наше одобрение».
Полагая, что Россия рано или поздно отступит, как это было в Боснийском кризисе, Г. Ягов был озабочен, прежде всего, тем, как избежать содержательного обсуждения австрийского ультиматума Сербии с великими державами. Отсюда его стремление как можно меньше информировать остальные страны о реальных планах Австрии:
«На все вопросы, с которыми я[75] ежедневно обращался к нему по поводу намерений Австро-Венгрии, Ягов неизменно отговаривался неполучением сведений; он отвечал, что знал о намерении Австро-Венгрии энергично потребовать от Сербии удовлетворения, но что он не знал, каким именно образом будет действовать Австро-Венгрия, и что, во всяком случае, никаких серьезных осложнений из этого произойти, разумеется, не могло. (…) Россия ограничится платоническими протестами, дипломатическими нотами, но в конце концов все ее действия, как и в других случаях, сведутся к блефу».
В результате итальянцы с полным основанием могли утверждать, что не только «Вена умышленно молчала; более того, она скрывала от нас свои истинные намерения», но и Германия не сочла нужным проконсультироваться со своим союзником по вопросу, чреватому европейской войной, то есть, несомненно, затрагивающим жизненные интересы Италии.
Это дало Италии основание утверждать, что Германия и Австро-Венгрия нарушили и дух, и букву Союзного договора, а поэтому Италия в 1914 году могла считать себя свободной от любых обязательств.
Только, вот, итальянские дипломаты забывают упомянуть, что, заключив в 1902 году Договор о ненападении с Францией, они также не проконсультировались по этому поводу ни с Германией, ни с Австро-Венгрией и, более того, даже «забыли» сообщить своим союзникам о подписании этого Договора. Священный эгоизм!
С германского правительства это, конечно, ответственности не снимает. Оно сделало все от него зависящее, чтобы облегчить итальянцам уклонение от выполнения союзнических обязательств.
Третьего августа 1914 года Италия объявила о своем нейтралитете в начинающейся войне.
Как это ни странно, австро-венгерское руководство приняло данное решение с радостью, а германское отнеслось к нему с полным равнодушием. До Марнской битвы для Германии не представляло особого труда обеспечить реальный итальянский нейтралитет, а при некотором старании и втянуть Италию в войну на своей стороне. В конце августа 1914 года у многих сложилось впечатление, что с Францией покончено, а «священный эгоизм» требовал быть на стороне победителя. Тунис и Ницца могли бы оказаться адекватной ценой.
Но до Марны и даже позднее, до установления позиционного фронта на Западе, Германия отнюдь не хотела связывать себя какими-либо обязательствами в отношении Италии, и еще менее желала раздражать Австро-Венгрию разговорами о Южном Тироле.
К зиме 1914 года ситуация кардинально изменилась: теперь Центральным державам молчаливо предлагалось заплатить за нейтралитет своей бывшей союзницы. Цена, впрочем, была пока еще приемлемая — передача Трентино и автономия Триеста в рамках Австро-Венгрии.
Поскольку стало предельно ясно, что фон Флотов болен и не вполне адекватен, в Рим отправили Б. Бюлова, бывшего канцлера, бывшего статс-секретаря по иностранным делам, бывшего посла в Италии. И вот здесь начинается полная фантасмагория.
К Новому году нейтралитет Италии стал для Центральных Держав важнейшей проблемой. Он заведомо стоил дороже и значил больше, чем вся «неискупленная Италия», вместе взятая. Б. Бюлов, имеющий в Италии неплохие связи, вполне мог выполнить поставленную перед ним задачу, если бы получил поддержку правительства, которое, собственно, и направило его в Рим. В действительности, Г. Ягов неофициально уведомил Австро-Венгрию, что не ждет от них никаких уступок итальянцам и вовсе не заинтересован в успехе миссии фон Бюлова. Фон Флотов перед отъездом прямо заявил советнику посольства: «Князь Бюлов посредством всевозможных интриг добился посылки его в Рим. Но и канцлер, и статс-секретарь очень неохотно уступили неразумным настояниям безответственных членов парламента и журналистов. В качестве вашего друга я обращаю ваше внимание на то, что берлинский центр не особенно будет обрадован успехам князя Бюлова. (…) Главное, не слишком много усердия на службе у князя Бюлова. Это не принесет пользы вашей карьере».
На начало 1915 года ситуация выглядит следующим образом:
― Австро-Венгрии после проигрыша Галицийской битвы нейтралитет Италии жизненно важен, так как русские войска угрожают выходом на Венгерскую равнину, а о Горлицком прорыве с освобождением Львова и Перемышля пока что можно только мечтать. Вступление в войну Италии одновременно с наступлением Юго-Западного фронта в Карпатах ставит Австро-Венгрию на грань катастрофы. Однако, ни император, ни правительство двуединой монархии не желают поступиться какими-либо территориями и меньше всего готовы к уступкам в пользу Италии. На мой взгляд, Б.Бюлов предавался в этом вопросе иллюзиям.
― Германии в рамках принятой на 1915 год «восточной стратегии» нужно обеспечить активное участие Австро-Венгрии в наступлении против России, для чего нейтралитет Италии крайне желателен. Но у Германии не осталось дипломатических рычагов давления на Австро-Венгрию, действовать же через Гинденбурга, Людендорфа и Конрада фон Гетцендорфа Г. Ягов, разумеется, не хочет. Кроме того, Т. Бетман-Гольвег не выносит Б. Бюлова, а Г. Ягов является личным другом посла фон Флотова, которого Бюлов сменил в Риме. Поэтому дипломатическое руководство Германии заинтересовано в провале миссии Б. Бюлова, хотя этот провал, разумеется, впоследствии обернется крахом их дипломатической карьеры.
― Италия находится в идеальном положении. Она может требовать с обеих враждующих коалиций плату за то, что останется нейтральной. В случае победы Антанты она получит компенсацию за счет Австро-Венгрии, в случае успеха Центральных держав — за счет Франции. Население страны в целом настроено в пользу нейтралитета. Но Италия жадна и эгоистична, сколько бы земель ей ни дали бесплатно, она хочет еще и еще.
