Книга Незримые тени - Дея Нира

Он отметил ее ладную фигурку, новые платье и прическу, которые были призваны сделать ее взрослее. Иногда она ловила на себе его взгляд, но что он означал, понять не могла, хотя наряжалась из желания понравиться ему. Он отказался танцевать с ней, но с легкостью позволил приглашать ее другим мужчинам. Марина была раздосадована, но виду не подала.

София иногда покидала гостей, чтобы дать соответствующие указания на кухне. Одни блюда сменяли другие, скоро должны были подать десерт. Кроме сладких пирожков и печенья, испекли большой торт, взбитые сливки и украшения которого напоминали свадебный. И повар на кухне заканчивал его украшать.

София радовалась, как ребенок, предвкушая удивление гостей и то, каким невероятно вкусным окажется торт. Ее красное платье мелькало и здесь и там, словно неугомонный огонь. Деметрий неотрывно следил за перемещениями этого огня.

Торт оказался великолепным. Огромный, белый, с вырезанными карамельными фигурками розового цвета, украшенный засахаренными фруктами и цветами, он благоухал шоколадом. Гости сошлись во мнении, что это лучший прием за последние годы, чего, впрочем, хозяева и добивались.

Торт разрезали, поделили на множество кусочков, отчего тот сразу уменьшился вполовину. За столом оказалось много сладкоежек. Деметрию же он показался слишком сладким. Ему пришлось выпить стакан воды, чтобы избавиться от приторного ванильного вкуса.

И тут он увидел, как София отделила маленькой ложкой кусочек торта и поднесла его к губам Антония. Тот проглотил его, а потом наклонился к жене и что-то ей прошептал, отчего она заулыбалась. Потом Антоний медленно положил руку под стол, где сидела София и на его лице отразилось все, о чем он думал в это мгновение.

Взгляды Софии и Деметрия встретились. Ее – полон вожделения, словно вместо улыбчивой девчонки явилась древняя языческая богиня. Это была не его София, а женщина, знающая цену своей красоты и устанавливающая свой порядок. Такой он ее еще не видел и не знал. Она словно говорила: «Я знаю, что такое страсть и желаю тебе познать ее».

Деметрий ощутил, как едкая желчь подкатывает к горлу. Тошнотворное чувство накрыло его. Оставаться на месте было выше его сил. Он неловко поднялся из-за стола, толкнув соседа, но тот не обратил на это особого внимания, решив, что тот просто хлебнул лишнего.

– Прошу прощения, – проговорил Деметрий.

Он больше не хотел встречаться взглядом с сестрой, но его тянуло смотреть дальше. Кажется, она заметила, что он уходит, и теперь изобразила недоумение, но рука Антония легла ей на плечо, слегка поглаживая, и София снова откликнулась, прижимаясь к мужу теснее.

– Мы уходим, – процедил Деметрий сквозь сомкнутые зубы. Марина с удивлением отложила салфетку.

– Уже?

– Я говорил, что мы сюда ненадолго. Помнишь? – каждое слово давалось ему с трудом.

– Хорошо, я только возьму шаль.

Гости не обратили внимания на его уход, слишком занятые десертами и винами. И вдруг ему привиделась ясная омерзительная картина.

Люди исчезли. Вокруг резвилось стадо хмельных сатиров и фавнов. Их смех, нет – хохот! – разносился над заставленным блюдами столом с объедками, пролитыми лужицами вина, огрызками от фруктов и горками костей от съеденного мяса. Лица лоснились от пота и выпитого, а руки и пальцы постоянно что-то брали со стола, передвигали бокалы, отправляли в свои ненасытные рты одну порцию за другой.

Деметрий внезапно представил, как сейчас подойдет к ничего не подозревающему Антонию и со всей силы ударит его. Как из разбитого рта хлынет кровь и зальет его белую рубашку, которая станет такого же цвета, как и платье Софии.

«Зато, – подумалось ему как-то злорадно, – он не сможет целовать ее какое-то время». Какие-то дикие мысли пронеслись у него в голове стаей потревоженных птиц, и он тут же одернул себя, устыдившись.

Какое-то безумие!

София – законная жена Антония, и с этим ничего не поделать. Она любит его и счастлива с ним. Эта непреложная истина заставила Деметрия укротить порыв бешенства.

Покидая усадьбу, он ни разу не обернулся, хотя знал, что София наблюдает за ним. Но она не побежала за ним, а осталась сидеть там, за столом, с обнимающим ее мужем.

Сколько еще времени продлится его ад?

Неужели он никогда не обретет покой?

Деметрий был темнее тучи, но, по своему обыкновению, Марина не задавала вопросов.

Жена едва поспевала за ним. Он шел быстро. И тут внезапно осознал, что очень благодарен ей за тактичность, за то, что она оставалась рядом. Каким, должно быть, невыносимым супругом он был все это время! Деметрий покосился на нее, удивляясь самому себе, и вдруг, резко остановившись, взял за руку.

– Марина… – начал он и запнулся, не зная, как продолжить.

Она посмотрела на его смятенное лицо, на котором отражалась целая гамма чувств.

– Что происходит? – испуганно спросила девушка.

Он зажмурился, наклонившись лбом к зажатой его руками ладони. Деметрий дрожал.

– Ничего не понимаю… – Марина стояла, боясь пошевелиться. – Тебе нехорошо?

Ее ласковый и в то же время настороженный тон заставил сжать ее ладонь еще сильнее. А потом он вдруг прижался губами к нежной коже на ее запястье.

Потрясенная этим внезапным проявлением чувства, Марина вскрикнула. Она видела, как что-то терзает его изнутри. Это притягивало и одновременно пугало.

А что, если…

«Ну же, – взмолилась она мысленно, – скажи мне это… скажи то, что я хочу услышать!».

– Я…

Но слова застыли на языке, словно кто-то наложил заклятие, и он не мог вымолвить ни звука.

«Будь что будет», – мелькнуло у него в голове.

Словно борясь с собой, он выпрямился, посмотрел на ее встревоженное милое лицо, а затем, медленно приблизившись, запечатлел на ее губах осторожный поцелуй. Глаза Марины расширились, а потом она закрыла их, не веря своему счастью. Простой поцелуй, которого она ждала так долго, сейчас длился целую вечность.

Он понимал, что не скажет ей тех слов, которые жена хотела услышать. Ему показалось проще спрятаться за это спасительное проявление его отношения к ней – дружбы и безграничного доверия. Молчаливое физическое действие, в котором проявилось прикосновение их губ, было постыдным бегством от осознания бессилия его души и сердца.

Для нее этот поцелуй был всем, началом чего-то грандиозного и несбыточного, а для него – способом внушить, что она ему дорога.

«Я люблю тебя больше, чем что-либо или кого-либо на этом свете», – думала она, а сладостное головокружение грозило вот-вот свалить ее с ног.

«Я благодарен тебе за любовь и преданность, и это то, как я могу сказать тебе об этом», – думал он, пока его ладонь покоилась на ее плече.

Наконец Деметрий отстранился. Марина смотрела на него влюбленными глазами. От этой искренности перехватывало дыхание, но