меня обрушивается картинка горящих обломков и разрушенных зданий знакомого аэродрома в Северной Корее.
— США нанесли массированный удар крылатыми ракетами по нашему аэродрому, — поясняет он. Я замечаю, что голос у него дрожит, и создается впечатление, что он еле сдерживает себя, чтобы не заплакать
Дальше он начинает рассказывать, а я слушать, ужасаясь все сильнее и сильнее с каждым его словом.
Утро у них началось, как обычно, с того, что очередной разведчик появился у границы, и звено МиГов подняли для перехвата. Но только все пошло не как обычно. Когда истребители сблизились с разведчиком на расстояние видимости, экипаж последнего неожиданно покинул самолёт, и тот разбился на территории Южной Кореи. То, что МиГи его не атаковали — факт, ведь вернулись они с полным боекомплектом, но США, в свойственной им манере, не стали выяснять причину падения самолёта, а обвинили Россию в несоблюдении перемирия и ответили массированным обстрелом крылатых ракет.
Тут-то и произошло самое ужасное. По условиям перемирия России запрещалось иметь в зоне конфликта системы ПВО большого и среднего радиуса действия. Поэтому перехватить ракеты на большом расстоянии было нечем. Единственной возможностью заблаговременно отразить атаку — это поднять в воздух истребители, что наши и сделали. В это время как раз дежурило звено Титаренко, и ему скомандовали взлёт. Но подлость американцев не заканчивалась пуском крылатых ракет “Томагавк”. В момент взлёта на горизонте появились истребители США. Четверка F-22, воспользовавшись технологией стелс, смогла обмануть слабенькие радары северокорейцев и, летя на сверхмалой высоте, подобраться к аэродрому незамеченной. Единственным прикрытием авиабазы были комплексы ЗРПК Панцирь С-1, но, как объяснил Рил, этот комплекс ПВО работает в коротковолновом режиме и не способен отследить самолёты “Стелс” с большой дистанции. Когда союзники смогли обнаружить незваных гостей, было уже поздно. Пара комэска как раз заканчивала разбег по взлётной полосе, когда ракета, пущенная с F-22, направленным взрывом уничтожила самолёт ведомого. Титаренко же недаром считался лучшим лётчиком эскадрильи. Он тут же заложил вираж максимальный по тяге, и ракета проскочила мимо, разорвавшись в стороне не нанеся ему повреждений. Но, спустя несколько секунд, Рэпторы долетели до аэродрома, и уже можно было разглядеть угловатые обводы этих самолётов. Один из них отделился от общего строя и спикировал на комэска, не успевшего набрать скорость и высоту. С расстояния в несколько сотен метров он открыл огонь из пушки. Длинная очередь угодила точно в истребитель Титаренко, не оставляя ему шансов на катапультирование и превращая его самолёт в пылающую груду обломков. Все это происходило на такой малой высоте, что Рил даже смог разглядеть бортовой номер Рэптора. Это был командир эскадрильи американцев, ведь номер HH001 указывает именно на это.
Рэпторы тут же скрылись, но пуститься вдогонку пилотам, наблюдавшим эту катастрофу, не получилось. В этот момент “Томагавки” были уже на подлёте, и всем пришлось прятаться в укрытия. А вот тут ЗРПК “Панцирь” показал себя на славу, и поток крылатых ракет был существенно прорежен. Лишь несколько ракет разорвались на аэродроме. К счастью персонал не пострадал, а из техники было повреждено лишь две машины. После бомбардировки все бросились к разбитому истребителю Титаренко, но спасать было некого. После такого не выживают. Прямо сейчас то, что осталось от комэска, отправляется на родину в закрытом цинковом гробу для захоронения.
Рил с трудом заканчивает рассказ, ведь судя по интонации, его начинает бить крупная дрожь. Голос наливается ненавистью и печалью. Видимо он не смог удержаться и заплакал, фыркая носом.
— Не смогли в воздухе нас одолеть, решили на земле! — подводит итог он.
И тут я осознаю все происходящее. Война снова началась, и будет гораздо беспощаднее, чем раньше. Рил снова будет летать на боевые задания и участвовать в воздушных схватках. А это значит, что он опять в опасности.
— Я этого гада из-под земли достану! — дрожжит и хрипит Рил после затянувшейся паузы. — Он мне ответит за этот удар в спину! Я с ним поквитаюсь! — свирепея, Рил громко и часто дышит, переходя на злой шепот. Надо срочно менять тему и поддержать его.
— Значит, война снова началась? — спрашиваю я, чтобы немного его отвлечь.
— Судя по всему, да, — отвечает он, немного успокоившись. — Такое наши генералы не проглотят. Они вынуждены ответить..
— А что случилось со вторым пилотом, которого сбили? — продолжаю расспрашивать я на отвлеченные темы. Ведь если продолжим говорить про Титаренко, я и сама заплачу. Даже представить не могу, что такого хорошего человека больше нет.
— Он катапультировался и благополучно приземлился, — отвечает Рил.
— Как жаль, что меня нет рядом.
— Это и хорошо! — отмахивается Рил, фыркая носом. — Америкосы оказались теми ещё стрелками. Половина не сбитых ракет даже в аэродром не попала. Пара штук разорвалась рядом с госпиталем. Не дай Бог, ты гуляла бы там. Именно из-за их “меткости” почти вся, техника цела. Так что летать будем.
— Все равно я бы хотела вернуться.
— Не надо, — качает головой он. — мне так будет спокойнее.
В этот момент у Рила звонит телефон по второй линии. Он говорит, что это командир, так что ему надо ответить. Мы прощаемся, и он оставляет меня наединые с моими мыслями.
Интересно, а гражданских врачей будут снова привлекать? Если да, то мне надо все разузнать и успеть записаться первой. В этот раз желающих может быть гораздо больше, ведь за прошлую командировку мне неплохо заплатили. И не важно, что по этому поводу думает Рил, ведь я вижу, что ему нужна моя поддержка. Он только что потерял очень дорогого человека, который был для него гораздо больше, чем просто командир. По большому счёту я обязана Титаренко решением лететь в Корею. Надо будет узнать, где его будут хоронить, и сходить попрощаться с человеком, которого мы с Рилом так уважали.
А ещё, раз началась война, то Рил точно не успеет на свадьбу к Ленке с Антоном. Как говорится, беда не приходит одна.
Глава 3.2. Сделка с совестью
Кирилл
Если сам командир полка звонит мне на личный номер телефона, значит, у него что-то важное, и задерживаться не стоит. Но предстать перед командованием в таком виде, как у меня сейчас, ни в коем случае нельзя. Поэтому я бегу в ванную, умываюсь, поправляю перепачканную причёску, и через пять минут уже направляюсь обратно на аэродром в свежей одежде.
На командном пункте, как я и ожидал, стоит суматоха, и чувствуется общая подавленность. Видимо спать они не собираются, а ведь уже первый час ночи.
Командир полка Петр Петрович, ещё издалека завидев
