Книга Рождество каждый день - Милли Джонсон

Мэри опустилась на колени у огня и сунула маленький предмет в носок. Она надеялась, это не покажется ему слишком смешным или пошлым и не заставит грустить, но ею двигала уверенность в том, что это совершенно правильный подарок. Она была первой. Все разложенные носки напоминали ей о том времени, когда она была маленькой девочкой. У них дома стоял настоящий камин, такой же, как этот, и ее отец высыпал туда полуторакилограммовый мешок муки и топтал его своими большими сапогами, создавая впечатление, будто туда ступил Санта. Мэри внезапно захотелось вернуться в то прошлое, когда они были вместе: мама, папа, Шон, Мэгги, Роб и их колли Барни. Но все они разъехались и нашли новое место для рождественских дней. Сможет ли и она когда-нибудь найти свое, чтобы смотреть вперед с надеждой, а не с тоской?

Точно в срок Бридж спустилась по лестнице и подошла к огню. Она хотела остаться здесь подольше и посидеть у умирающих углей, но ей следовало торопиться, чтобы не мешать следующему человеку. В ее новом доме еще не было настоящего огня, но она решила, что когда вернется, то вывернет искусственный газовый камин, а вместо него построит настоящий. Возможно, придется больше возиться с выгребанием золы, но удовольствие перевесит все хлопоты.

Запихивая подарок в носок, она была уверена: у нее идеальный подарок. Возможно, не самый обычный, но такой, который, как она надеялась, убедит его в том, что линии фронта стерты в пыль, окончательно и бесповоротно.

Чарли поспешил вниз по лестнице так быстро, как только мог, хотя обещал Робину не напрягаться. Он не чувствовал себя таким бодрым уже несколько недель; возможно, в бренди или поджаренном зефире, возможно, в вишне была магия… А может, его просто оживляла прекрасная компания.

Он сам сделал свой подарок и надеялся, что тот сработает, ведь если кто и нуждался в наставлениях, так это он. Много лет назад Чарли воздвигал баррикады, никого не впускал и ничего из себя не выпускал. Если бы Робин не был так чертовски настойчив, Чарли закончил бы жизнь одиноким печальным стариком. Вместо этого он прожил целую жизнь в любви и радости, и он хотел того же для этого человека.

Он надеялся, что тот прочтет слова старого довольного йоркширца и извлечет уроки из его тяжелого многолетнего опыта.

Обидно, если все это пропадет даром.

Следующим был Робин. Его рука дрожала, когда он засовывал свой подарок в носок. Он не хотел идти до конца, жалел, что не придумал ничего другого, но он знал: получатель хотел этого больше всего на свете. Робин должен был думать о нем, а не о себе. Это обрадует его так же, как и огорчит Робина, как будто они находились по разные стороны эмоциональной пилы. Но он был в долгу перед ним. За все те чудесные годы, которые они прожили вместе, за всю любовь, веселье, смех. Но какой же ужас он испытывал, делая этот подарок.

Люк на цыпочках спустился вниз. В это же время в следующем году его Рождество будет совсем другим. Его ждет новая эра, о которой он даже не подозревает.

Ему пришлось растянуть носок, чтобы в него поместился подарок. Глупый, но полный смысла. Он символизировал то время, когда он не думал, что его судьба может быть лучше. Конечно, тогда он не стремился к роскоши, но он все же потакал своему неамбициозному сердцу. Жизнь теперь казалась намного лучше, но по-другому. Она была комфортной, спокойной и легкой. Старая жизнь, сырая, волнующая и резкая, соответствовала тому Люку, которым он был тогда. Ему понадобилось сначала стать самим собой, чистым листом бумаги, на котором можно писать. Жаль только, что благодарный восторг от самых простых удовольствий исчез в процессе его преображения.

Он надеялся, что подарок будет что-то значить для нее, и она поймет, как много когда-то значила для него. Возможно, страница перевернулась, возможно, они перескочили на несколько глав вперед, но она осталась неотъемлемой частью книги. Книги о них.

Джек спустился последним; все остальные носки были уже заполнены, кроме длинного красного. Он никогда не умел выбирать подарки, поэтому он обычно делегировал эту обязанность тем, кто мог найти что-то более подходящее, чем он, ведь он не хотел ошибиться. Он чувствовал себя неловко, убирая свой подарок в носок. Может, это было слишком тонко, может, он переступил черту. А может, и не дошел до нее.

Он обладал роскошью времени, поскольку был последним, кто наполнял чулок, и на мгновение он присел в кресло, наслаждаясь покоем. Что-то потрескивало, будто сама гостиница ложилась спать, давая покой своим старым костям. Как хорошо было бы вот так отдыхать месте с прекрасной женщиной в кресле рядом и наслаждаться ночным бокалом после безумного получаса, проведенного за укладыванием детских игрушек под елку. Он действительно хотел того, что было у его друзей, – уметь переключаться с материального на личное. Все они по-прежнему чертовски усердно работали, но теперь в этом было больше смысла, ведь они старались для семьи. Это делало их одновременно и жестче, и мягче. Они изменились, и он хотел измениться вместе с ними. Он действительно мечтал о детях, чтобы у них было то, чего не было у него, то, что упустил его отец, стремясь дать ему, как он думал, самое важное. Ведь он любил его.

Он был счастлив узнать от Мэри то, что отец гордился им. И, если она сказала правду – а у него не было причин сомневаться в этом, – он мог бы узнать это гораздо раньше, если бы не дал ей отпор тогда в коридоре. Это звучит безумно, но он словно только что встретил ее, эту добрую, заботливую, опытную… женщину – да, женщину, – которая всегда была так далека от «глупой юности», как это только возможно. Почему он раньше не понимал, что Мэри существует и вне роли личной помощницы? Люк, Бридж, Чарли, Робин заставили его посмотреть на нее их глазами, ведь за полтора дня знакомства они увидели в ней больше, чем он за шесть с половиной лет. Он ощущал растерянность от абсурдности происходящего и какое-то новое чувство, которому он не мог дать названия. Оно не поддавалось определению, словно кто-то обдавал теплым дыханием его нервные окончания, заставляя их дрожать от восторга и трепета, когда она была рядом.