Этот мирок, если постараться, может стать самодостаточным и замкнутым сам на себя в данных условиях на какое-то время. То есть я могу создать мечту каждого аквариумиста – биологическое равновесие, когда мои усилия уже больше не потребуются. Там все будет само плодиться, размножаться, питаться, перерабатывать свои отходы и прекрасно без меня обходиться. Ихние философы, ежели такие найдутся, обоснуют существование этого аквариума и меня, творца, может статься, и не вспомнят. Се ля ви. Они не будут знать о существовании других аквариумов. Они не будут знать о том, что, в сущности, их вселенная – всего лишь прихоть Высшего Существа. Ну, скучал он. Хотелось ему покоя, созерцания жизни, хотелось ему в долгие зимние вечера, сидя в мягком кресле, читать Ницше или Шопенгауэра, эдак рассеянно посматривая на буйство красок. Или, придя расстроенным с работы, пялиться на глупых рыб, сознавая их полное ничтожество, и бурчать под нос: мне бы их заботы… Трудно сказать, зачем людям аквариумы. Одно понятно – функционально на хрен не нужны. Это продукт скучающего разума.
Так вот: в этом мирке может родиться рыба-пророк. Она поплывет проповедовать всякую лабуду обо мне, о мире, об устройстве Вселенной, о морали, о королях и капусте. Не долго думая, ее сожрут. Потом поставят на месте ее гибели камушек и начнут отбивать поклоны. Они наделят своего пророка и меня, его пославшего, качествами, нигде не виданными. У них будет история, войны, три Рима, а то и четыре, политика, экономика, теология с религией и прочая и прочая и прочая. Они будут считать себя выше улиток, растений, простейших, микробов, у них будет свой, рыбный космологический принцип. И как-нибудь, после дружеской вечеринки, я приду и разнесу это все царство божье к хуям собачьим. Форс-мажор.
Что-то я не вижу между этой моделью и нашим миром принципиальной разницы.
Говоря откровенно, главное и единственное условие существования такого мира – всего лишь мой каприз. Для меня рыбы – часть системы. Я могу их и не заводить, предвосхищая, таким образом, слабый рыбный космологический принцип. Сколько угодно аквариумов стоит без них. И ничего. Так с чего эти хвостатые и плавникатые решили, что они пуп земли, вершина творения и все такое прочее? Да мне насрать на них глубоко. Все их предназначение – услаждать мой взор. И ничего более. Мало того, я не могу их даже любить или ненавидеть. Не та шкала.
Наш мир – тот же аквариум. Каприз высшего принципиально непознаваемого существа. Который, сдается мне, – тоже часть другого аквариума. Но это уже дебри, а остановиться можно вот на чем – в нас нет ничего выдающегося. Мы не боги животного мира планеты Земля. Мы даже не первые. Мы просто одни из. Ну, вот орел летает – он что, лучше? Да нет, он просто умеет летать. Где уж лучше. А человек создает, строит, творит, рассуждает – он что, лучше? Да нет, он просто умеет это делать. Кстати говоря, делает-то через жопу. Искусство, культура, религия, литература – одни ассоциативные мозаики, перетекающие в другие. Калейдоскоп снов. Хаос привидений. Мгновенная бесконечность. Немного солнца в холодной воде. Что-то вертится между полушариями и не находит выхода.
Вот откуда тяга к маскам животных. Мы все хотим быть орлами, тиграми, альбатросами, да что там благородные животные! Мы не прочь стать змеями, крысами, свиньями, ослами и козлами, да насрать кем! Кровоточащим смогом над городами планеты висит застывший крик: «Не могу больше!!!!!!!!» Насрать кем – лишь бы не человеком. Лишь бы не чувствовать двойственности. Лишь бы не селить в душе сомнений. Лишь бы жить десять миллионов лет, как птеродактиль, и не знать наркотического, бесконечно прекрасного, потрясающего, искрящегося слова – «САМОУБИЙСТВО»!
У животного есть жесткая врожденная инстинктивная программа поведения. У человека ее нет. Он выжил и стал пупом земли благодаря ИМИТАЦИИ поведения других животных. Когда имитации поведения реальных животных не стало хватать, он стал сочинять всяких драконов и грифонов и подражать уже им. А когда кончились драконы, то он все равно сочинял всякую херню, поскольку родилась потребность загружать свой мозг не существующими в реальной природе вещами.
Устройство и функционирование человеческого мозга с каждым годом объяснить все сложнее. А чего тут удивляться? Сюрреалист пишет картину между кофе и сигаретой, а потом критики глотки дерут – дескать, какая глубокая метафизика духа. Маньяк режет детишек, как курей, а психоаналитики ищут корень зла. Стреляет подросток себе в рот из папиного ружья, а следователь ломает бестолковку – почему.
А ведь дело-то не в хуевых картинах, трупах и смыслах жизни, а в том, что это будет ВСЕГДА. Исходя из двойственной и патологической природы самого человека как вида. Выхода нет в принципе. Мне, что ли, одному это в голову приходило? Да их валом, этих прозревших!
А почему будет всегда? Почему человек таков? Да потому, что мы – не в том аквариуме. Наш Создатель поместил нас то ли не туда, то ли не с теми. Мы чувствуем дискомфорт, а понять ничего не можем. Ищем смысл, а его сам создатель не ведает. Он же – художник. Рисует, кисти гнет, мазки накладывает, кофе пьет, сигареты курит. Ах, черт, не получилось! Вот ведь незадача. Ну ладно, вот сейчас здесь линию проведу. И вот здесь. А это – к свиньям собачьим. Это лишнее. Да вообще все лишнее. Нет, не получилось. Не судьба. А подать сюда второй экземпляр!
В этом НЕ ТОМ аквариуме человечество и сдохнет. И рыдать тут нечего. Се ля ви. Форс-мажор. Каприз принципиально непознаваемого существа.
Сдается мне, что не видит он разницы между человеком и животным. Для него это вообще не вопрос. Ну, как для нас – ясен хрен, что муравей устроен намного сложнее инфузории. Намного. Он еще и социален вдобавок. И что? Да ничего – насрать. Ну сложнее и сложнее. У квадрата тоже больше сторон, чем у треугольника. На одну. И тоже – насрать. Не та шкала.
У Бога тоже есть интерес. Интерес создателя. Азарт родителя. Сам процесс, как говорится, интересен. Я Его ощущаю и даже где-то верю в Его существование. Но мы на таких разных уровнях, что нет смысла в моей ВЕРЕ. Философия червя, не имеющего крыльев в принципе. Ограниченность мозга, не способного представить даже элементарные для Бога вещи. Взрыв или угасание Солнца для нас – катастрофа. Для Него – ничего. Скорее всего, и не заметит даже. Как мы не замечаем раздавленного нами муравья. А даже заметив, не испытываем никаких угрызений совести. Нехуй шляться где попало.
Для нас муравей, как и, в принципе, любое другое животное, – ниже не потому, что он проще или ущербней. Это свойство человеческого мозга – не понимаю, значит – не имеет смысла. Легко и просто.
Мы храним наши познания в форме записей. Любая бумага, книга, пленка, диск, перфокарта, скрижаль – это запись. Уже в этом мерещится отличие от животного. Животные не делают записей. А кто, собственно, сказал, что не делают? Отметки когтей, запаховые метки, следы на земле и так далее. Но не это главное. Огромная информация хранится непосредственно в животном, внутри него, в его генном материале и передается из поколения в поколение по бесконечной цепочке. Что, если человек просто не умеет читать эту информацию – тупой то есть? Ему нужны записи. Он совершенствует их формы, он гордится библиотеками, он сортирует архивы. Животное не понимает смысла книги. Но, может, и мы так же не понимаем смысла сохраненной животными информации? И никогда не сможем понять, как не сможем услышать семидесятикилогерцевый звук.
