– Там тайник, – выкрикнула девушка. – В стене тайник! – она дернула руками, веревка оборвалась, Марьяша попыталась встать, но упала на пол. Затекшие мышцы не давали ей подняться.
Лада ощупывала стену в поисках тайника.
– Выше! Ниже! Левее! – командовала Марьяша.
– Ничего не выходит! – крикнула Лада, барабаня по стене.
Кощей обернулся, черные глаза сверкнули. Он попытался встать с колен, но русалка, лежавшая в воде, как увядший цветок, вдруг ухватила его за руку. Вода в лохани вспыхнула красным, засияла. На кончиках волос русалки зажглись искорки, побежали вверх, окрашивая снежно-белые пряди рыжим. Губы ее приоткрылись, наливаясь вишневым цветом, обнажив острые белые зубки. Она с укоризной посмотрела на Кощея, обхватила его за шею и окунула с головой в воду.
– Быстрее! – повернулась она к Ладе.
– Я пытаюсь, пытаюсь!
Марьяша подползла к ней, встала, опираясь о стену, бесцеремонно оттолкнула царевну и засадила кулаком по камням, сбивая костяшки в кровь. Она зашипела, втягивая воздух, и снова ударила.
В комнату вкатился Колобок. Он обвел всех взглядом, оценивая диспозицию, моргнул загнутыми ресничками на кукольном глазу, передвинул окурок в другой угол рта и скомандовал:
– Ну-ка, в сторону, женщины!
Колобок разогнался от порога и, подпрыгнув, протаранил камень, измазанный Марьяшиной кровью. Кладка с грохотом осыпалась, открывая тайник. В глубине его мерцало яйцо, через тонкую, как папиросная бумага, скорлупу просвечивала иголка.
Кощей выдернул голову из воды, с хрипом втянув воздух, оттолкнул русалку к краю лохани. Он выпрямился, вода стекала по впавшим щекам, смешивалась с черной кровью, сочащейся из рваной раны на шее, ручейками забиралась под металлический ворот. Кощей победно вскинул руку вверх, и в ней засияло золотое яйцо. Он захохотал, торжествующе посмотрел на девушек у противоположной стены, и лицо его перекосило.
– Не надо, Василиса! – взмолился он.
– Меня зовут Марьяша, – ответила девушка и с размаху расшибла яйцо о стену. Иголка выпала, завалилась в щель между камнями, последняя красная искорка моргнула на остром кончике и угасла.
Лучники задрали головы. Из узких окон башни вырвались голубые мечи света, озарив всю равнину вокруг, так что стали видны крохотные песчинки на запылившихся копытах Беляша. А потом все погасло, и над Кощеевой башней снова разлилась ночь. Но теперь в чернильной глубине неба зажглись яркие звезды.
Тень Кощея задрожала, затрепетала, стала укорачиваться, словно втягиваясь в него. Корона сползла на сдувшийся лоб, зацепилась за нос, перстни со звоном спали с пальцев, как перезревшие плоды. Черные глаза потухли, и Кощей осыпался на каменный пол горсткой пепла. Доспехи с грохотом рухнули, корона откатилась в угол. Золотое яйцо полетело вниз. Лада ахнула, перед глазами пронеслась картина: золотые осколки на каменном полу, но русалка, перевесившись через край лохани, успела подхватить яйцо у самого пола.
– Ты поосторожнее с ним, – сказала она Ладе, протягивая яйцо. – Не разбей.
Сияющие кандалы Проши исчезли, и богатырь свалился прямо в объятия Марьяши.
– Ты спасла меня, – сказал он.
– А ты спас меня, – ответила она.
Девушка обняла его за шею, притянула к себе и крепко поцеловала.
– Вообще-то это я всех спас, – заявил Колобок. – С кем мне целоваться? Русалка, только без обид, но ты мокрая, значит, не в моем вкусе.
Лада присела возле Волка, положила руку ему на голову. Острые уши едва заметно дернулись.
– Царевна, осторожно, – предупредила русалка. – Что, если в нем не осталось магии? Очнется – руку отхватит!
Лада погладила жесткую шерсть на макушке, почесала за ухом. Волк приоткрыл глаза, вздохнул и положил голову ей на колени.
Марьяша, наконец, отпустила Прошу, и он, хватая воздух, оперся на стену, чтобы не упасть. Щеки его раскраснелись, кудрявый чуб вздыбился. Богатырь растерянно и виновато посмотрел на Ладу, и та одобрительно улыбнулась. Проша и Марьяша будут прекрасной парой.
Лучники из Дубравок, чувствуя за собой вину, что не поучаствовали в битве с Кощеем, тащили лохань с русалкой без малейшего недовольства. Пот тек из-под шлемов, спины взмокли, но ни один не посмел даже пикнуть. Русалка сидела, выпрямив точеную спинку, и кокетливо поглядывала на своих носильщиков. А мужики лишний раз боялись на нее взглянуть. Роскошные рыжие волосы были единственной ее одеждой.
Проша с Марьяшей шагали рядом, изредка касаясь рук друг друга, второй сапог, трепетно хранимый богатырем, вернулся на ножку хозяйки. После поцелуя Проша светился счастьем и энергией. Он снес Марьяшу на руках по лестнице с башни, вытащил Волка, хотел вынести Ладу, но она отказалась, и, если бы ему позволили, в одиночку готов был переть на себе лохань с русалкой.
Лада ехала на Беляше, любуясь рассветным небом, исчерканным золотыми нитями. Волк плелся сзади, повесив опаленный хвост. Колобок замыкал процессию. Он перехватил манеру Проши изъясняться народными премудростями и теперь вспоминал все пословицы и поговорки, связанные с хлебом.
– Хлеб – всему голова, – прохрипел он. – А я – голова из хлеба. Что это значит?
– Что? – спросила Лада.
– Что я – голова в квадрате. Супер-голова.
– Ты крут, Колобок, – согласилась она.
Несмотря на усталость после боя, решено было отправляться в путь немедленно. Черная башня давила могильной плитой, выжженная равнина воняла гарью. Когда стали попадаться чахлые кустики, а затем и деревца, Проша объявил привал, и лучники аккуратно опустили лохань с русалкой на землю.
– Далеко еще? – недовольно сморщила носик русалка. – Мне нужна проточная вода. Вон, чешуя облазить стала! – она подняла хвост и, словно хвастаясь, развернула его на краю лохани. Чешуйки блестели золотом, плавник алел как маков цвет.
– Еще часа два пути, и к Звонке придем, – ответил ей длинноусый мужик. – А коли хочешь, то и до самых Дубравок дотащим. Там у нас Елень течет, от берега до берега две версты.
– Ты меня в Звонку выпусти, усатенький, а до Елени я быстрей тебя доберусь, – подмигнула ему русалка. Глаза у нее стали ярко-синие, ресницы, как и волосы порыжели.
Мужик пробурчал что-то и пошел за хворостом. Лада устроилась на пеньке, напротив нее, на бревнышко, уселись Проша с Марьяшей. Они не сводили друг с друга глаз, Проша, осмелев, взял девушку за ручку. Стрижка Кощея шла Марьяше неимоверно. Каре, укороченное на затылке, открывало длинную шею, красивые сильные плечи.
– Представляешь, какие у них будут дети? – сказала Лада Волку, который обернулся человеком и бочком сел возле ее пенька.
– Представляю, – хмуро ответил он. – Родился и сразу двадцать раз отжался.
– Волк, – повернулась к нему Лада. – Нам надо поговорить…
