прямо через эту дверь.
Я провожу рукой по своему торсу, слегка почесывая его, прежде чем сжать своей член, когда наблюдаю за красивой девушкой, завернутой в простыню. В одной руке у нее платье, в другой телефон, а ее огромные карие глаза устремлены на меня и становятся только шире с каждым моим шагом.
— Что ты делаешь? Мы должны быть в кровати, обниматься, — или трахаться. — И это… — я провожу пальцем по ее ключице, пока не дохожу до сжатой ладони, которой она прижимает простыню. — Мне все равно, куда это приведет, лишь бы, блять, оно было.
Я срываю простыню, она падает к нашим ногам, и, Господи Иисусе, разве могут ее глаза стать еще больше?
Я беру ее двумя руками за задницу, поднимаю к себе, она обхватывает ногами мои бедра, а затем я прижимаю ее к стеклянной дверце душа. Я сдерживаю стон, позволяя ему лишь прорычать в моей груди. Она уже мокрая, ее тепло прижимается ко мне.
— Тебе придется отменить все свои планы, — мой рот исследует ее шею, поднимаясь по ней медленными, влажными поцелуями. Я покусываю ее подбородок, маленькую ямочку, прямо в самом его центре, что мне очень нравится. — Ты остаешься со мной на целый день.
Рот Оливии открывается, словно она собирается что-то сказать, возможно, возразить мне, как она любит. Но меня сейчас не интересуют слова, поэтому я проглатываю их прежде, чем она успевает их произнести. Она прижимается к моему телу, закидывает руки мне на шею, а ее пальцы зарываются в мои волосы. Она двигает бедрами, выгибает спину, пытаясь стать ко мне еще ближе.
— Че-е-ерт, — ее невнятный крик разбивается о мой горячий язык.
— Идеальная, — бормочу я сквозь поцелуи. — Господи, Лив, ты просто идеальна.
Ее дыхание замирает, и вдруг она ладонями упирается мне в грудь, пытаясь оттолкнуть меня.
Я в замешательстве, как и почти каждый раз, когда дело касается ее, потому что я не могу понять, что у нее на уме.
Но, подождите. Может быть, мы просто…
— Мы что, все усложняем? — спрашиваю я с хитрой ухмылкой, пробираясь к ней. Я в игре. Я в игре, пока она — часть этой игры. Если Оливия хочет дразнить меня, я буду дразнить ее в ответ.
Скорее всего, аккуратно. Но не слишком.
— Что? — она качает головой, закрывает глаза, и поднимает ладони вверх в попытке удержать меня на расстоянии. — Нет, Картер. Остановись. Пожалуйста.
Остановиться? Что? Нет. Я не хочу. Но я останавливаюсь, и улыбка исчезает с моего лица.
— Почему? Ты в порядке? — я медленно осматриваю ее. Чем ниже взгляд, тем жарче мне становится, когда осматриваю ее. — Я был груб?
Я дотягиваюсь до ее правого бедра, к четырем округлым синякам, идеально повторяющих кончики моих пальцев. Я разворачиваю ее тело, и нахожу на ее спине отпечаток своего большого пальца. А еще на ней куча крошечных фиолетовых засосов. Из меня вырывается рык льва, которому втайне нравятся все эти отметины. Моя, — кричит мозг, и мой член подпрыгивает в знак согласия.
Оливия отдергивает мою руку.
— Нет, ты не… — она останавливается, закрывая лицо, прежде чем поднять платье и протиснуться мимо меня, натягивая его через голову. — Мне нужно идти.
Оливия отказывается надевать бюстгальтер, вместо этого застегивая его на запястье, прежде чем начать рыскать по полу в поисках трусиков, которые я стянул с нее прошлой ночью. Я не тороплюсь сообщать ей, что они лежат в кармане моих джинсов, которые наполовину торчат из-под кровати.
Я почесываю голову и поглаживая свои яйца, она на четвереньках, ее круглая попка поднята вверх. Я спрашиваю ее: «Идти куда? У тебя есть планы? Я думал, ты останешься на завтрак».
Оливия игнорирует меня, бросая поиски своих трусиков со стоном и поднятыми вверх руками. Она направляется к двери, распахивает ее и несется по коридору, а я, черт возьми, растерян.
Я накидываю треники и бегу за ней, спускаясь следом по лестнице.
Обхватив ее локоть, я притягиваю ее к себе.
— Ты скажешь что-нибудь? — ее взгляд устремлен на мой торс. — Или, может, посмотришь на меня? — я разочарованно вздыхаю и запускаю пальцы в волосы. — Черт, Олли, я сейчас в таком замешательстве.
— Мне нужно идти, — это все, что она шепчет.
— Куда, блять, идти? — это звучит гораздо громче, чем я планировал, потому что я сейчас на взводе. Оливия вздрагивает. Я вдыхаю, пытаясь успокоиться, и потираю ее руки. — Извини. Я просто немного запутался. Ты сказала, что мы поговорим о нас, и…
Она стряхивает мое прикосновение.
— Это ты сказал, а не я.
Я моргаю. Она все еще не смотрит на меня.
— Ты-ты-ты… — Господи, неужели это действительно происходит? Я заикаюсь? — Ты согласилась! Ты сказала, что мы поговорим после завтрака!
— Мы оба выпили слишком много, — ее оправдание довольно слабое, и она это знает. — Я не думаю, что мы понимали, что делаем.
Чушь собачья.
— Посмотри на меня, блять, если ты собираешься мне врать, Оливия.
Она поднимает глаза, и мне не нравится, что я вижу. Они красные, ее нижняя губа дрожит. Что, черт возьми, происходит? Все так просто — причин плакать нет, ведь я, блять, прямо тут, хочу ее так сильно с самого первого момента, как увидел ее.
Олли ничего не говорит, но по тому, как быстро поднимается и опускается ее грудь, я понимаю, что эта ситуация ее достала. Так какого черта она втягивает нас обоих в это, когда очевидно, что ни один из нас этого не хочет? Я не тупой. То, что я чувствую, взаимно.
— Так это все? Просто очередной секс на одну ночь? Спасибо за секс, увидимся примерно никогда?
— Это то, чего хочешь ты, — пытается сказать она мне, прижимая к груди телефон.
— Ты понятия не имеешь, чего я хочу. Если бы знала, ты бы не поворачивалась ко мне спиной сейчас и не уходила бы отсюда, утверждая, что это был просто секс, который ничего не значит ни для меня, ни для тебя. Это чушь. Мы оба это знаем, — я не боюсь спорить с ней. Я готов делать это весь чертов день, если считаю, что она не права, а сейчас она не права.
Она обходит меня и идет на кухню, надевая каблуки, которые она там оставила.
— Мне нужно идти, Картер.
— Нет, не нужно. Ты уходишь от разговора. А вот он я, хочу поговорить о том, что, черт возьми, между нами происходит, а ты пытаешься сбежать.
— Ничего между нами…
— Не смей, блять, говорить, что ничего между нами не происходит! — снова кричу
