благополучное завершение трудовой недели. В субботу трубление также должно быть особым, ибо оно, кроме прочего, воздает хвалу Всевышнему за ниспосланное время досуга и душевное отдохновение. Особость трубления заключается в большей его продолжительности, а также в глубокой проникновенности процессом. Неделя завершается торжественным воскресным трублением.
Трубить можно не только в бутылки, но и в другие предметы общего пользования. При этом важно не привлекать к себе ненужного внимания. Мы не навязываем свою веру, мы ее практикуем. Поэтому, если приходится трубить на людях, то можно делать это беззвучно. Беззвучное трубление взывает к Господу не менее сильно, ибо самое главное – суть, отношение к процессу в душе, нежели формальные наружные проявления.
Избегая ненужного внимания, не следует скрывать тайну веры от заинтересовавшихся – надлежит передавать им истину, ибо таким образом они получают величайший дар – возможность собственного спасения и участия в спасении мира». И далее в том же духе. Текст завершался подписью – Григориан Подмосковный.
Через неделю из Москвы вернулся пиарщик, вполне плодотворно поработав. В ответ на манифест Григориана, который тот гордо положил перед ним на стол, он открыл свой кейс и достал оттуда вполне профессионально сделанный бизнес-план.
– Ты что, и деньги предполагаешь на этом зарабатывать? – настороженно спросил Григориан, ознакомившись с документом.
– Зарабатывать – не совсем правильно сказано, – деликатно ответил пиарщик. – Видишь ли, чтобы продвигать веру твою, нам понадобятся средства – ведь надо печатать наши брошюры, арендовать помещения, подкупать продажных чиновников и т.п. А на первых порах и инструменты для трубления раздавать придется! Поэтому мой план предусматривает такую конструкцию бизнес-процессов, которая обеспечит нам некоторый приток средств. Что тут удивляться? Ты, когда в храм Христовый идешь, бабло в ящик со щелью суешь?
– Сую! То есть, в смысле, приношу церкви свою скромную жертву! – ответил Григориан.
– Ну вот! Значит, у нас вырисовывается вполне церковная организация. Так что ты тут окучивай народ, а я пока в Москве прощупаю возможность регистрации нашего сообщества как некоммерческого религиозного объединения!
– Окучивают тут картошку! – строго поправил пиарщика Григориан. – А я, подобно светочу, иду в народ со спасительной истиной, дабы даровать ему свободу! Истина сия вдохнет в него силы, подобно глотку воды страждущему в пустыне!
– Ну ладно, ладно. Иди, значит, в народ, вдувай в него истину. А я пока этой истине юридическое оформление организую, – примирительно сказал пиарщик. На том и порешили.
Поход Григориана в народ принес неожиданно внятный успех. Казалось, судьба благоволит новоиспеченному духовному наставнику. Первая половина лета была очень засушливой и жаркой. Крестьяне обоснованно беспокоились за судьбу грядущего урожая. Григориан решил прийти на помощь и однажды, собрав с десяток своих сторонников, отправился вечером в поле. Там они на видном месте разожгли большой костер и расположились вокруг него, изготовившись трубить. Дело происходило в пятницу, поэтому трубление осуществлялось по особой, насыщенной церемонии. Деревенские жители с интересом посматривали в сторону поля.
Сначала оттуда доносились лишь негромкие трубные звуки, либо продолжительные – когда использовалась пивные бутылки, либо отрывистые – когда водочные. Через какое-то время звуки стали громче, начали раздаваться трубные возгласы. Еще чуть позже жители увидели, как вокруг костра, в необычной пляске, движется вереница фигур, возглавляемая Григорианом. Громкие выкрики доносились с поля до глубокой ночи. Чем конкретно закончилось действо, никто уже не видел, однако на следующее утро дождь действительно пошел. Простое ли это совпадение или нет никто точно не знал, но молва быстро разнесла весть о чудотворных способностях истинно православного художника.
В другой раз, на празднике в райцентре, когда на городской площади собралось много народу, состоялась дискуссия между Григорианом и настоятелем главного городского храма. Так случилось, что дискуссия оказалась публичной. По странной для светского государства традиции, в числе выступающих на торжественной части, помимо градоначальника, должен был толкнуть речугу один из православных иерархов. Однако он не приехал, альтернативные варианты также оказались недоступны, в результате пришлось выступать упомянутому настоятелю.
Не успев толком подготовиться, тот не сумел в течение всего отведенного времени говорить о глобальных вещах, поэтому скатился на вещи локальные. Обличая районные пороки, он коснулся и детища Григориана – общества «Трубящих спасение». Обозвав их новоявленной псевдоправославной сектой, настоятель перешел на личности – в частности, стал резко критиковать Григориана, обвинять его в ереси, шарлатанстве, пьянстве и отступничестве, высмеивать идею спасительного трубления и убеждать народ в том, что трубление – прерогатива ангелов, а человеку что труби, что не труби – ничего не изменится.
Григориан тоже пришел на городской праздник. Он стоял в стороне и потихоньку поттрубливал, спрятавшись за угол ларька Роспечати, чтобы менты не помешали божественному процессу, по неразумию своему, перепутав его с употреблением пива в общественном месте. Речь настоятеля задела Григориана. Дело даже не столько в обидных словах, прозвучавших публично. Это можно было легко пропустить мимо ушей. В конце-концов, он-то знал, что есть истина, и великодушно прощал заблудших. Задело Григориана другое. Он стяжал известность не только в художественных кругах, но и в церковных, как иконописец. И вот, стоило ему лишь призвать народ помолиться Господу особым способом, как тут же все его предыдущие заслуги забылись и он мигом оказался причисленным ко врагам церкви.
Григориан в несколько глотков осушил бутылку, отставил ее в сторону и прошел к трибуне. Глядя на настоятеля снизу вверх, он представился и предложил побеседовать подробнее на тему спасения и тех, кто его трубит. Сидящие в президиуме удивленно посмотрели на него, а настоятель, не ожидавший такой встречи – еще и испуганно. Впрочем, испуг его быстро улетучился.
Просто одетый – в дешевых черных джинсах и красно-серой рубахе с коротким рукавом, с брюшком, свисающим над ремнем, и добрым, открытым лицом, Григориан не внушал угрозы. Скорее он представлялся легкой добычей, над которой можно безнаказанно поглумится. Лоснящиеся, холеные хари городского начальства ехидно заулыбались. Предвкушая потеху, Григориана пригласили к микрофону, рассчитывая, что тот публично осрамится, а мудрый брадатый настоятель даст отступнику достойный ответ.
Завидев такое незапланированное развитие событий толпа притихла, сосредоточив внимание на Григориане. Хотя из числа слушателей почти никто не интересовался ни традиционным православием, ни его необычными модификациями, всем было интересно, кто же это такой – лидер «Трубящих спасение» и сможет ли он одолеть сурового настоятеля.
По сравнению с последним Григориан действительно смотрелся бледновато. На фоне сверкающего парадного облачения, украшенной всевозможными прибамбасами поповской шапки, Григориан в своей простецкой рубашке и джинсах выглядел совершенно по-народному. Однако, вдохновленный троекратным трублением, он не спасовал и гордо изрек:
– Неколебим я в вере своей, ибо истинно верую в Бога Отца
