раз рядом с Миланой. Интересно, а эта ее попытка обратить на себя внимание тоже согласована и спланирована. Она продолжала мило улыбаться и кивать головой, слушая очередную байку моего дядьки, пока ее рука наглаживала мое достоинство.
Я наклонился к ней, прямо к ее уху и прошептал:
— Руку убрала!
Но Милана сделала вид, что меня не слышала, да еще и улыбку изобразила, будто я сказал ей комплимент.
— Убери руку, — сказал я уже громче, и на нас с интересом посмотрели гости.
— Что? — Милана решила строить из себя дурочку.
Ну раз так, пусть все знают, какая она настырная и безнравственная.
— Убери руку с моего… пульса.
В последний момент я заменил слово, подумав, что если я озвучу то место, на которое она покушалась, в компании людей в возрасте, это будет перебором.
— Ах, с пульса, — засмеялась она, но руку убрала.
Похоже, ее ничем не смутить.
А вот наши родители, напротив, смутились.
— Так, мужики, вам пора выйти покурить, — скомандовала моя мама. — А мы с Зиночкой пойдем на кухню колбаски подрезать.
Зина, мать Миланы, заговорщически подмигнула мужу:
— Вы там не спешите, поговорите по-мужски, проветритесь.
— Так я не курю, — мужику явно не хотелось покидать теплое насиженное место, где шашлычок под коньячок.
— Не куришь? Значит, дыши. Просто дыши, Коля, — с нажимом сказала мамина подруженция.
Мужики неодобрительно посмотрели на спевшихся свах и вышли одеваться в прихожую, оттуда еще долго раздавался их бубнеж.
— Ну, не будем вам мешать, — улыбнулась мама и показала «класс».
— Мы будем о-о-очень долго резать колбасу, — хихикнула тетя Зина.
За родительницами плотно закрылась дверь. Мужская часть компании высыпала на улицу.
— Ну, — повернулась ко мне вампирша, робко улыбнулась, а потом закусила губу, посылая мне недвусмысленные намеки.
— Я курить, — я поднялся с места, ловя ее удивленный взгляд.
— Что?
— Считай, что мы сразу перешли к финальной стадии.
Видели бы вы ее лицо! Будто я ее вызвал на дом и не оплатил услуги.
Я спустился во двор к мужикам. Они стояли, перетаптываясь с места на место, стуча ботинком о ботинок от холода. Николай с моим дядькой дышали, мамин ухажер Саныч, подбивающий к ней клинья уже лет десять, курил. В ночном небе взрывались салюты. Будут полночи теперь палить, не успокоятся.
— А чего так быстро? — спросил дядька.
— Милана решила помочь с колбасой на кухне, — соврал я.
— Не романтик ты, Витька, не романтик, — покачал головой кандидат в мои отчимы.
Стоило мне вернуться, как мать начала допрос:
— Ты где был? Милана сказала, что ты ушел курить.
— Так и есть, мам.
— Вить, я чего-то о тебе не знаю? Ты куришь? — мама приготовилась схватиться за сердце.
— Уже нет. Бросил только что.
Мама подошла ко мне, сделав вид, что хочет подложить на мою тарелку ее фирменный мясной рулет, сама же стала принюхиваться как ищейка.
— Табаком вроде не пахнет, — пробормотала она.
— Так я успел бросить до того, как вышел из подъезда.
Милана поджала губы. В отличие от мамы она поняла, что я просто сбежал от ее кроваво-красных губищ и ногтей-стилетов.
Посидев для приличия минут пять, я извинился перед всеми, сослался на головную боль и улегся в комнате для гостей.
Когда я проснулся, оказалось, что почти все гости уже разошлись. Оставался только дядька, храпящий на неразобранном диване.
Мама гремела посудой на кухне, ничуть не заботясь о покое гостя.
— Ты меня разочаровал, Витя, — выдала она. — Милана очень хорошая, воспитанная, образованная девочка, — мама даже чай поставила передо мной таким образом, чтобы я понял, что она на меня в глубокой обиде.
— Милана твоя высосала бы меня досуха, — ответил ей, прихлебывая чай.
Мама прижала ладони к щекам.
— Постыдился бы говорить такое матери! Кого я воспитала?
— Я про кошелек. А ты о чем подумала? — с удивлением уставился на нее.
Мама отвела взгляд в сторону.
— Тоже про кошелек, — пробормотала она.
— На будущее, мам, не надо меня ни с кем знакомить.
— Как это не надо? Как это не надо? — она патетически взмахнула ложкой, которой только что перекладывала оливье из судка в салатник. Налипшая на нее горошина, совершив кульбит, упала на пол. — Я внуков вообще-то хочу. Я ведь не вечная, дождусь ли я их.
Я вышел из кухни и вернулся с бумажником, достал из него четыре красные купюры и положил перед матерью на стол.
— Купи себе внуков, сколько душе угодно. Я же так и не успел вчера подарить тебе подарок.
— А ну, нагнись-ка, — сказала она.
— Зачем? — я почувствовал подвох в ее просьбе.
— Сказать кое-что тебе хочу.
Я нагнулся, и тут же получил ложкой по лбу.
— За что? — обиженно воскликнул, вытирая со лба майонез.
— Не смей издеваться над матерью! О демографии не думаешь, так хоть о матери подумай. Когда уже остепенишься?
— Я? Напомни, сколько лет за тобой Саныч как собачонка бегает? Может, пора уже стать примерной бабушкой? Авось, тогда и внуки подоспеют.
— Я поняла тебя, сынок, — она обиженно поджала губы, — значит, никогда в этих стенах я не услышу слово «бабушка».
Глава 44
Первый рабочий день я ждал с предвкушением и страхом одновременно.
Хотелось до чертиков увидеть Катьку.
А боялся я того, что она без лишних слов положит на стол заявление об увольнении.
Отпускать мне ее не хотелось. Специалист она золотой. Найти такого же крутого у меня вряд ли получится. Я уже насмотрелся на неумех секретарш, пришедших на смену Людочке. Сейчас я даже не мог сказать, кто мне нравится больше — Людочка или Катя. По профессиональным качествам они примерно одного уровня. Однако с Людочкой работалось легко и просто. А с Катькой ни хрена не просто. С ней мне очень тяжело сосредоточиться на рабочих вопросах, мысли постоянно перетекают в иную плоскость. Например, посреди важного разговора я начинаю думать, как было бы хорошо смахнуть все со стола и загнуть ее раком, намотать ее строгий хвост на кулак и запрокинуть ее голову вверх, заставляя выгибать тело как лук.
Эрекция, та вообще не спрашивала, когда проявиться. А когда размер немаленький, то все это добро торчит так, что хрен скроешь. Помпу она мне подарила. Чудесница.
После длинных праздников Катя пришла на работу в обычное время.
У меня аж от сердца отлегло, когда увидел ее за столом в приемной.
Она поздоровалась со мной, но во взгляде читалась настороженность.
Я тоже сделал вид, что ничего не произошло. Обычный рабочий день.
Сняв пальто, я повесил его в шкаф, и увидел на вешалке женский пуховик.
