— Лжец! — бросила ему в лицо Гарда.
— Я не лжец, — заявил Фокс, — но должен признать, что несколько следующих деталей основаны на догадках.
Возможно, это происходило иначе или не совсем так. Когда мистера Фиша не было, мисс Тьюсар прятала вазу, опасаясь, что какой-нибудь случайный посетитель узнает в ней ту, что была украдена у мистера Помфрета, но однажды она забыла это сделать. Пришел Диего, увидел вазу и сделал вывод, что ее украла мисс Тьюсар. Раньше он, возможно, подозревал, что роскошную жизнь она ведет лишь благодаря регулярным кражам. И тут он на деле удостоверился в источнике ее доходов, и этот вывод, хотя и был неприятен, для него был не худшим. Больше всего он боялся, что…
— Черт тебя подери, — Диего поднялся, — ну-ка выйдем, чертов сын!
— Не сейчас, Диего. В твоих силах было избежать этого, старина… Итак, Диего взял вазу. Разумеется, взял открыто, на глазах у мисс Тьюсар. Он не способен красть и намеревался вернуть ее Помфрету, но все откладывал, пока не стало слишком поздно. Гарда призналась мистеру Фишу в своей промашке, и того охватила паника, поскольку к этому времени у него была уже другая и гораздо более важная тайна, чем его дружба с мисс Тьюсар. Он совершил уже два убийства и теперь не доверял даже мисс Тьюсар. Во всяком случае, не полностью.
Вдруг она сказала Диего, каким образом к ней попала ваза? Тогда он вломился в квартиру Диего, забрал вазу и устроил смертельную ловушку, которая не сработала только потому, что я случайно приехал туда раньше Диего. Мистер Фиш решил вернуть вазу Помфрету и сделал это дьявольским способом, направив ее по почте Коху в уверенности, что тот узнает ее и вернет Помфрету. Прошлый понедельник выдался для мистера Фиша очень напряженным. В тот же день он посетил квартиру Перри Данхэма и устроил там настоящий погром. Не знаю, что он там искал, но предполагаю, что вторую записку, которую Ян оставил на столе, прежде чем застрелился. Мисс Моубрей видела две записки, но Перри Данхэм заявил, что видел одну. Напрашивается вывод, что вторую Данхэм спрятал. Вероятно, она имела какое-то отношение к нему, и если я пришел к такому заключению, то и мистер Фиш, конечно, тоже об этом догадался. В его случае это, возможно, была уже не догадка. Видимо, Данхэм сказал ему о том, что записка у него, и, может быть, даже показывал ее. Данхэм был человек неосторожный и легкомысленный. Он не понимал, что имеет дело с загнанной в угол крысой, а крыса, загнанная в угол, — опасное животное. Хотя, когда он знакомил мистера Фиша с содержанием записки, скорее всего, он не знал, что это мистер Фиш…
— И мы не знали, — вставил Генри Помфрет, — если мы вообще его знали. Конечно, вы можете сколько угодно нагнетать страсти… если это часть трюка…
Фокс улыбнулся ему тонкой, натянутой улыбкой.
— Отчего же? — мягко спросил он. — Вам становится немного неуютно?
Помфрет попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и вялой.
— Неуютно?
Фокс кивнул.
— Напряжение все-таки. Разве вам не интересно узнать… например, почему мои подозрения укрепились во вторник вечером? Послушайте. Вот четыре обстоятельства — ни одно из них само по себе не убеждает, однако все вместе они превращаются в сильный аргумент. Во-первых, «Помфрет» — это рыба с острыми шипами, черная, как сажа, «пискус» — по-латыни тоже «рыба». Во-вторых, выбирая псевдонимы, многие люди почему-то оставляют прежние инициалы. И пожалуйста: Гарриет Пискус и Генри Помфрет. В-третьих, черная четырехугольная ваза Ван Ли оказалась в квартире мисс Тьюсар, а что, если ее вовсе не крали? В-четвертых, и пока это обстоятельство самое серьезное, мистер Фиш предпринял исключительные меры предосторожности, чтобы сохранить свою дружбу с мисс Тьюсар в тайне, так как раскрытие этой тайны грозило бы ему полным крахом. Все это, я думаю, ведет к одному выводу. Я прав, миссис Помфрет, верно? Разве ваш муж поступил не мудро, сделав все от него зависящее, чтобы вы не узнали о том, что мисс Тьюсар — его любовница?
Никто не шелохнулся, никто не произнес ни слова, миссис Помфрет выпрямилась еще больше и вонзила взгляд в фигуру рядом с Фоксом. Она напоминала ледяную статую. Глядя в глаза Фокса, Помфрет усмехнулся с возмущением и превосходством, как только и можно отнестись к такой абсурдной клевете. Но он чувствовал на себе и другой взгляд, чувствовал, как он пронзает его насквозь, и с неотвратимостью сознавал необходимость пренебречь Фоксом и ответить на другой взгляд.
— Нет, Ирэн, — сказал он хрипло, но не тихо. — Нет, уверяю тебя! Нет!
Вместе с последним «нет» за столом возникло движение, но исходило оно не от Помфрета. Ярость Гарды, накипавшая с каждой минутой, уже не могла излиться в словах. Неожиданным и стремительным, как молния, движением она схватила скрипку, которая лежала на столе между ней и Беком, и, прежде чем Бек или Диего остановили ее, хрупкий и бесценный инструмент взлетел, кувыркаясь, в воздух. Похоже, она целилась в Фокса, но скрипка пролетела над его головой, ударилась об острый угол металлического шкафа и упала на пол. Бек вскочил со стула, но Фокс опередил его и поднял скрипку.
— Великий Боже, она пролетела выше, — сказал Диего. Он взял Гарду за руку и прижал ее к креслу.
Фокс разглядывал остатки скрипки. Прекрасный инструмент разлетелся на куски, так что он смог заглянуть внутрь, на внутреннюю поверхность деки. В такой напряженный момент его поведение казалось довольно странным. Он изучал внутренность скрипки несколько секунд, не обращая внимания на Бека, который держал его за рукав, пока наконец Адольф Кох не воскликнул:
— Черт возьми, вы ждете подсказки?
Фокс пропустил мимо ушей ехидное замечание, сел, положил скрипку на стол перед собой и посмотрел на Генри Помфрета.
— Это полностью меняет ситуацию, — сказал он. — Вначале я признал, что у меня нет доказательств. Если бы мисс Тьюсар сидела спокойно, сомневаюсь, что они вообще появились бы. Я рассчитывал, что, убедив ее в том, что вы убили ее брата, я бы получил доказательства у нее. Но она сделала это другим путем. — Он постучал по разбитой деке скрипки. — Они здесь, внутри.
Глава 18
Помфрет ощерился и побелел.
Его жена протянула руку и хрипло сказала:
— Покажите.
Фокс покачал головой.
— Потерпите немного, — мрачно сказал он, — я хочу поставить последнюю точку, глядя ему в глаза. — Он развернулся на стуле, чтобы сидеть лицом к Помфрету, но одну руку держал на скрипке. — Я недавно сказал, что вчера окончательно убедился, что убийца вы. Я узнал то, что давно подозревал, — пятицветную вазу Мин разбили вы сами. Вы сделали это нарочно…
— Нет, — раздался голос. Это был Адольф Кох. — Не верю. Возможно, у вас есть доказательства, что он убийца, но вазу он не разбивал. Он просто не способен на это.
— Он сделал это. — Фокс не отрывал взгляда от Помфрета. — Вы разбили ее, чтобы получить убедительный повод перестать коллекционировать фарфор. Ваша жена хорошо разбиралась в фарфоре — хуже, чем вы, полагаю, но достаточно хорошо. Вы решили коллекционировать монеты, потому что могли, ничем не рискуя, сказать, что купили фатимидский динар за пару тысяч, тогда как он стоит всего три-четыре сотни. И ваша жена уже выделила деньги для вашей новой коллекции, как она это делала и прежде, когда вы собирали фарфор. Таким образом вы могли бы высвободить, скажем, двадцать тысяч в год, что вполне достаточно для ваших целей. Поэтому вы разбили вазу Мин.
