истратил?
— Оглодок остался. Хотел закопать в землю, свою яблоньку вырастить, — уныло ответил Ваня, утирая злые слёзы.
— Давай, — улыбнулся витязь и через силу захрустел.
Ваня выдернул стрелу и отбросил, как гада ползучего.
— Как ты, волче?
— Покажешь потом, где хотел яблоню вырастить. Только с этим поторопиться надо, не позднее, чем заутреню. А то вырастет яблонька в самопроизвольном месте. Да не вздумай на Бабкин Ёжкин двор меня сводить, не хочешь же ты вечно живущую тёщу? — ответил витязь и тихо, через силу засмеялся.
Эпилог
Смотрит Краса Ненаглядная в лесной ручей и дивится: годы идут, а морщин не прибавляется. Выпрямляет она гибкий стан, который ноша отяжелила и улыбается мужу. Правду говорят, что если найдешь в Купальскую ночь цветок папоротника, то всю жизнь счастливым будешь. На шее ее висит камушек зеленый, подарок белочки-кудесницы с острова Буяна. Идет пара к своему терему, жена на руку мужнину оперлась. Любуются они на цветущую яблоньку, укутанную бело-розовой дымкой. Не нужны им царские палаты, скотницы с добром, пещеры с кудесными зельями и травой-отравой. Ежели кто в чащу лесную сунется, Серый Волк предупредит. А так-то он частенько в гости заглядывает, в человечьем обличье. Уж очень иван-чай любит пить.
Мышка-норушка каждый день приходит за горсткой кашки. Хранит в своей норе стрелу калёную, что в одного витязя летела да другого настигла. Жалкует по булавке Зотея, но в пещеру его сунуться боится. А пуще всего тоскует о мече булатном. Не тем он достался, заговоренный и заколдованный. Не суждено этим мечом было голову злу отрубить.
Торчит рукоятка меча в камне посреди стольного града. Без Ивана-царевича никому в руки не дается. Рукоятка ржой покрылась. Но придет время, и дождётся он своего хозяина, от ржи и скверны очистится.
Вот тогда и Заряны слёзы высохнут. Только во-вторых ее сыночек Змеевич, а Иванушка — во-первых.
А Чернава и дядька Ерошка в заветную дубраву вход-выход знают. Навещают по мере сил, с дитятями Ваниными нянчатся, гостинцы городские носят и новости посадские рассказывают.
Баба Яга все также витязей поджидает, печку топит, кудели прядет. Кот Баюн ей верно служит и все мечтает мышке-норушке укорот дать, да только та умна и опасными тропками не ходит.
Сидит в садочке гусляр Афтандил, незрячими глазами в небо смотрит, видит остров Буян, царство Огненной Змеи. Перебирает старик струны, под нос песенку напевает. Песенка та грозится стать былиной. О том, как две молодильные яблони — небесная и земная — мир на части не раскололи. И нет меж ними никакой вражды, что между людей бывает.
В облачном царстве бродит одинокая Огненная Змея. Смотрит на лапы свои, чешуей золотой покрытые, хвостом острым по пенистым облакам лупит со злости. Не покорились ей жар-птицы, власти за ней не признали, клетках сидеть не захотели, по миру разлетелись. Некому жемчугами плакать, из сора лапками яхонты и смараглы выискивать. В деревне люди от рук отбились, никто не боится Огненной Змеи. Прилетала она пару раз, два овина спалила, так они новые отстроили. Брат-кузнец женился, детишки по двору бегают, над теткой, чешуей покрытой смеются, а косоглазая женушка приносит ей в плошке простокваши. Приходил к ней из лесов колдун Зотей, половину волховской силы растерявший без своего войска вороньего, с посохом, который в чужих руках побывал. На службу просился. Да на что ей его служба? Слушает она вечерами гусли-самогуды, которые поют ей песни об Иване-царевиче, Красе Ненаглядной и Сером Волке.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
