число поддержавших было бы ещё показательней), а вот оставшаяся шляхта, высшее духовенство и часть старшины (особенно те, что были связаны происхождением с шляхтой) — настороженно, а позже и отрицательно. Вскоре это проявилось открыто, приведя к развязыванию в Малороссии гражданской войны, похоронившей Гетманство в тех границах (Киевского, Браславского и Черниговского воеводств) и с тем объёмом автономных прав, какие у него имелись в 1654 году и были утверждены Москвой.
Условия и характер
А права эти были юридически оформлены в марте того же года в Москве, в ходе переговоров посольства Войска Запорожского и российским правительством. Посольство возглавляли генеральный судья С. Богданович-Зарудный и переяславский полковник П. Тетеря, а также представители духовенства и мещан Переяславля во главе с войтом И. Григоровичем. Большинство прошений казачьей делегации было удовлетворено.
Российские власти подтвердили казачьи права, привилегии и суды, привилегии шляхты, православного духовенства, городских самоуправлений. Реестр Войска устанавливался в 60 тысяч человек. Сохранялись полковое устройство, войсковая администрация, получавшая очень широкие полномочия. А также выборность гетмана, избиравшегося пожизненно, причём царские власти только извещались о результатах выборов. Подтверждались и его имущественные права. Казачьи органы власти, ко всему прочему, получали право определять сословную структуру общества Малой Руси, решая, кто принадлежит к казакам, а кто к крестьянам. Сохранялись и местные судебная и финансовая системы.
Налоги с Гетманства (податных сословий) должны были собираться местными представителями и передаваться московским налоговым чиновникам («и доходы всякие вправду в казну царского величества отдавати»), последние также осуществляли контроль за точностью и прозрачностью сбора налогов. Но идти эти налоги должны были, главным образом, на внутренние нужды Гетманства: из этих средств должно было выплачиваться жалование реестру. Но вопрос этот был отложен до выяснения размеров доходов, которые можно было взимать с Малой Руси. А до тех пор выплату жалованья взяла на себя российская казна, что являлось дополнительной нагрузкой на и без того не слишком большой бюджет страны. Выплаты по 30 золотых на рядового казака (на старшину — больше) при размере реестра в 60 тысяч человек давали 1,8–1,9 миллиона в год.
Естественно, такой вариант, при котором за всё платит Москва, а деньги остаются в Гетманстве и оседают в их собственных карманах, устраивал гетманскую администрацию и казачью старшину, которые в дальнейшем всячески (вплоть до организации выступлений и мятежей) препятствовали проведению российскими представителями переписи населения, попыткам взимания налогов с Малороссии в государственную казну и перенесения содержания казачьего войска с российского бюджета на Гетманство. Ведь по заключённым «Статьям» казачья верхушка оказывалась в стороне от финансов: заниматься сбором налогов должны были представители городских самоуправлений (войты, бурмистры, лавники, райцы) и передавать их напрямую царским представителям. Но «сидеть на финансовых потоках» и иметь полную фискальную власть над подконтрольным малороссийским населением казачья верхушка хотела сама. Этим обстоятельством, кстати, в немалой степени объясняется не только её последующие действия: уклонение от выплат доходов в Москву, препятствование проведению переписи населения, а то и открытый мятеж, но и стремление подчинить себе города и местные самоуправления (этим казачьи власти занимались всю вторую половину XVII — первую половину XVIII веков).
Широкая сословная и территориальная автономия, полученная Войском Запорожским от правительства, была ограничена верховной властью (над ним и Малой Русью) русского монарха, которого малороссияне признали своим государем. Этот государь имел право пожалования земель и имущества (то есть, являлся их верховным собственником), обладал полномочиями подтверждения и утверждения прав и привилегий сословиям и правом управлять неказачьим населением. Ограничением была и обязанность казачьей администрации выдавать беглых великороссиян. Также в Киеве должен был находиться воевода с гарнизоном. Заметим, что изначально присутствие российских войск предусматривалось лишь в одном городе Гетманства, а ведь в феврале 1654 года началась русско-польская война! Гетману запрещалось иметь контакты с польским королём и турецким султаном без дозволения царя. Главы прочих государств в этот «стоп-лист» не попадали (единственно, следовало задерживать их послов, доставивших враждебные предложения, и сообщать об этом в Москву)[103].
Ограничена автономия была, как уже говорилось, и взятой на себя Хмельницким и Войском Запорожским финансовой подотчётностью царю и обязательством платить в государеву казну налоги. Да, по факту вплоть до первых десятилетий XVIII века никаких доходов в Москву из Малороссии не поступало. Но это не отменяло юридически прописанных принципов взаимоотношений Войска и Московского государства, которые были зафиксированы в мартовских «Статьях» (и от которых впоследствии стороны вели отсчёт разграничения своих полномочий).
Всего же юридический комплекс документов, определявших положение Войска Запорожского и иных малороссийских сословий в Российском государстве, включал в себя царскую Грамоту гетману Богдану Хмельницкому и всему Войску Запорожскому о подтверждении их прав и вольностей, «Статьи Богдана Хмельницкого» из одиннадцати пунктов (утверждённые московским правительством прошения малороссийской делегации), царскую Грамоту о правах православной шляхты, грамоты на подтверждение прав Войска Запорожского, грамоты мещанам Киева, Переяславля, Чернигова и духовенству, а также четыре грамоты лично Хмельницкому (и послам) на право владения ими староствами и имениями, и городом Чигириным, отдававшимся «на гетманскую булаву» (гетману). Эти документы были переданы русским правительством малороссийской стороне в марте — сентябре 1654 года.
Итак, комплекс политических и юридических мероприятий, объединяемых одним общим названием — «Переяславская рада», включал в себя, во-первых, присягу на верность, которую принесла верхушка Войска Запорожского, во-вторых, своеобразный плебесцит — присягу значительной части политически полноправного населения Малой Руси. Причём обе присяги — совершенно добровольные. И в-третьих, правовой блок, оформивший политические, правовые, финансовые и отчасти имущественные принципы, на которых Войско Запорожское и контролируемая им территория Малой Руси по обе стороны Днепра, присоединялись к России, и разграничивавший полномочия между «Центром» и региональной автономией.
Так что это был никак не «военный союз», «конфедерация» или соглашение «двух равных государств», как предпочитает толковать Переяславскую раду украинская историография[104]. Широкая, но — автономия-подданство.
Что это было, присоединение или воссоединение? Варианты «захвата», «поглощения», «протектората», «договора равного с равным», «военного союза», давно озвучиваемые адептами украинства[105] (для которых неприятен сам факт Переяславской рады) и перекочевавшие из их идейного багажа в большую часть современной украинской историографии, нет смысла рассматривать. С точки зрения всей многовековой российской практики, это было присоединением территории или автономного образования, формы осуществления которого были самыми разнообразными в зависимости от времени, политической обстановки, состояния присоединяемого объекта и т. д. Именно таким образом управляемое Войском Запорожским Гетманство и вошло в состав России.
Если же смотреть с точки зрения исторического и этнокультурного понимания события, то термин «воссоединение» будет вполне отвечать произошедшему. Только воссоединение не «Украины с Россией». «Украины» в древности не было, поэтому воссоединиться с Россией она не могла в принципе. Да и на момент Рады «Украины» как исторического и национально-политического организма тоже не существовало. А были части некогда единой Руси (или, в греческом варианте этого названия, употребляемого в обеих её частях, —
